– Ночь нонча дюжа светлая, скоро заосеняеть и поползуть по степи туманы, – наливая из самовара чай, сказал поп.
– Туманы здесь часто бывают? – спросила Рахиль.
– Как тебе сказать? Год на год не приходится. Но одно могу точно сказать, что сентябрь будет сухой, а там пойдут дожди.
– Дожди бывают сильные?
– Дюже сильных дождей осенью не бываеть. Так, сыплется с неба крупа мелкая или хмарь стоить, да туманы стелятся. Оно и хорошо: скоро трава пойдёть – будя где скот пасти. А то в этом году лето дюже сухое и знойное было, пастухи под самые горы скот гоняли.
– Тюк, тюк, тюк, – монотонно и тоскливо пел над головой филин.
– Не люблю сов и филинов, – сказала Рахиль.
Она встала со скамьи и отошла в сторону, нашла небольшой камешек и бросила его в филина. Филин перелетел на ореховое дерево и стал петь там.
– Рахиль, не гоняйся за ним. Это бесполезно. Он живёть тут.
– Где?
– Прямо вот тут, в дупле этого тутовника.
– Вот тут?
– Да, прямо вот тут. С той стороны дерева есть дупло, там он и живёть. А гоняться за ним бесполезно. Я сам одно время гонялся, а потом понял, что всё это напрасно. Раньше он жил в саду в дупле старого тутового дерева. Я срубил то дерево, думал, что он улетит со двора. А он видишь, как умудрился? Взял да и переселился мне под самый нос, будто в отместку. Я махнул на него рукой и всё. Он не трогаеть никого, живёть себе и живёть. А то, что тюкаеть, так это сам Бог велел ему тюкать. Вот так и живём уже лет пять. Раньше, когда были там маленькие птенцы, я часто заглядывал в дупло. Темно в дупле, только одни глазки горящие видны. По глазкам и определял, сколько птенцов вылупилось. А один раз вечером подошёл к дуплу, чтобы посмотреть на них, а оттуда как выскочить змея. Я еле увернулся. Если бы хоть чуть-чуть замешкался, то прямо в глаза пустила бы свой яд. С тех пор и сам не подхожу к ним и другим не позволяю. Пусть живуть. У них своя жизнь, а у нас своя. Их вон полно у нас в селе.
Рахиль взяла в руки поднос с тремя чашками чая и понесла в дом. Когда она возвращалась к столу, то увидела входящего во двор соседа Анания, коренастого мужчину сорока лет.
Днём он часто проходил через двор попа, чтобы попасть на свою лавину, находившуюся на берегу реки. Но в такое позднее время он шёл туда впервые.
– Ананий, ты куда собрался на ночь глядючи? – спросил удивлённый поп.
– Да я пса на лавине к столбику привязал, а отвязать забыл. Боюсь, что волки ночью нападут и загрызут его, – ответил сосед.
– Волки реже стали заходить к нам, не то, что в те года, – сказал поп.
– А кто его знает? Вдруг возьмут да и нагрянут, – ответил сосед.
– Оно-то верно, Ананий, только почему ты сыновей с собой не взял? – с беспокойством произнёс поп.
– Не хочу беспокоить. Они спать пошли.
– Смотри, Ананий, долго не задерживайся там, – заботливо произнёс поп.
– Я мигом. Собаку отвяжу, и прибежим вместе, – ответил сосед.
– Ананий, будешь идти обратно, не забудь калитку на крючок закрыть, – сказал поп.
– Закрою, не сомневайся, дядя Яков, – проговорил сосед и скрылся в ночной темноте среди кустов винограда.
Рахиль молча посмотрела вслед удаляющемуся соседу, затем прошла за ним несколько шагов и громко крикнула:
– Ананий!
– Ты чего, Рахиль? – отозвался сосед.
– Вернитесь! – громко крикнула Рахиль.
Ананий остановился, посмотрел назад, затем досадливо махнул рукой и пошёл дальше.
– Рахиль, ты чего так забеспокоилась? Он у нас мужик проворный, мигом вернётся, – увидев встревоженную Рахиль, произнёс поп.
