Моя мама бы обязательно заметила, что с такими бёдрами рожать детей одно удовольствие, мама всегда профессионально и с удовольствием отмечала женское здоровье именно в этой сфере. Бледной худышке Лёлику она не раз говорила, что её надо отправить на год в деревню, поработать на свежем воздухе и поесть экологически чистых продуктов. Иначе, с недостатком веса, беременность она не выносит. Лёлик смеялась, что никого вынашивать не собирается, ни с весом ни без, ей и так очень хорошо живётся.
Роксана взглянула на меня, на Лану:
– Что случилось? Лана, ты лимонов наелась?
– Всё нормально, – буркнула Лана.
– Всё ненормально, – заметила я Роксане. – Стою, мило беседую с женщиной, которая муку продаёт, а тут подходит Лана и чуть ли не за руку меня уводит! Даже до свидания не сказала!
– Не надо ей твоё до свидания, и вообще нечего с ней разговаривать! – вспылила Лана.
– А! Вы Чулпан встретили, – догадалась Роксана. – Ну и расскажи Вике, было бы чего скрывать, всё село в курсе.
Лана отрицательно покачала головой:
– Зачем Вике знать? Она приехала и уехала, пусть отдыхает и голову себе не заморачивает.
– Девочки… Это ничего, что я рядом? Не помешаю? – вкрадчиво спросила я.
Голову она мою пожалела! Да я уже извелась вся, как только поняла, что здесь какая-то тайна и мне не хотят её рассказывать.
– Извини, Вика. Лана, не хочешь ты, я сама расскажу, мне можно, я тоже член семьи.
Оказалось, что Лана и Роксана то ли троюродные, то ли семиюродные сёстры. Я не поняла всю степень родства и чей дедушка приводился двоюродным братом чьей бабушке, но девушки уверенно считали себя родственниками, раз в каком-то из разветвлений генеалогического дерева присутствовала общая кровь. Ок, не буду спорить, хотя по мне такая родня была, как говорит моя мама, нашему забору двоюродный плетень.
– Чулпан сестра Зульфии, а Зульфия жена Хабира, – начала объяснять Роксана. – Хабир внук Мирзо.
Я кивала и слушала, не стараясь запомнить непривычные имена. Когда Роксана, наконец, перебрала всех родственников, своих и семейства Мугу, мне стало интересно.
Много лет назад Мирзо Мугу, отец Хабира, (я переспросила Роксану и убедилась, что Мугу – не имя, а фамилия) обвинил отца Барота Маризоева, хозяина дома, где мы с Костиком живём, в воровстве. С поля Мирзо воровали кукурузу, и Мирзо почему-то был уверен, что это делает отец Барота.
Мужчины поссорились, долго выясняли отношения, хотя прямых доказательств у Мирзо не было. Друзья и соседи советовали им помириться и забыть про инцидент – плохо, когда односельчане ссорятся, оскорбляют друг друга и волей-неволей втягивают в свои разборки остальных.
Отец Барота никогда не был замечен в чём-то предосудительном, но и Мирза до этого случая никому не предъявлял необоснованных обвинений. Потом урожай собрали, конфликт немного затих. Пока дождливой осенней ночью у Мирзо не вспыхнул сарай.
Дождь был мелкий, моросящий, а сарай старый, из давно просохшего на солнце и ветру дерева. Горел как факел, Мирзо с семьёй едва успели выгнать из сарая перепуганную скотину. Угадать, кого Мирзо обвинил в поджоге несложно – разумеется своего личного врага, отца Барота. И пообещал убить, как только найдёт хоть малейшее доказательство его участия.
Теперь в конфликт вмешались самые уважаемые люди села – одно дело ссориться и оскорблять друг друга, другое – порча имущества (хорошо что никто не пострадал) и обещание расправы. Приехал участковый, всех расспросил, осмотрел горелые остатки сарая и уехал. Сгорел и сгорел, может молния попала или свечу забыли, всякое бывает. В сарае проведено электричество? Тогда точно молния.
