– Володя. Вовка.
Только эхо с той стороны передразнивает
– Выходи. Замерзли. Пошли по рюмочке.
Тишина в ответ. Уж если даже на такую провокацию не поддается мужик, то дело табак. Михаил с ходу нырнул, прошелся над дном. Да что толку. Тьма кромешная и вода уже неласковая – черная, пугающая. Вынырнул.
– Володя.
Продолжает звать на берегу Татьяна. Если ночью присесть в воде, так что бы глаза были на уровне поверхности, то каждая травинка, каждый камень выступающие из воды становятся видны отчетливо, резко, как на гравюре. Но нет, ничего похожего на кочку, на прячущегося человека не видно. Михаил вылез на берег. Свежо.
– Может, он домой ушел?
– Ага. А его вообще, кто ни будь, в воде видел?
– Загонишь его в воду, он плавает как утюг.
– Так что мерзнем? Пошли в избе посмотрим.
Татьяна пошла, посмотреть мужа в доме. Остальные, укутавшись в одеяла, куртки, собрались в беседке у стола. Настроение было неопределенное. Слишком резкий переход от веселья к тревоге. Пришла расстроенная Татьяна.
– Ну что?
– Нет его дома.
– Тогда по рюмочке, для согрева, и пойдем искать.
Предложил Алексей.
– Где искать? Пока не рассветет без толку.
– Татьяна тебе шампанского?
– Не хочу. Плесни, Михаил, водки. Надоело, все надоело и алкаш этот надоел. Все люди как люди, а он только праздники портить.
Выпив, закусив кусочком остывшего мяса, Татьяна посидела с минуту.
– Пойду к дочке. Утром пойду его искать. Пойдете. Вас звать?
– Конечно. Да и какой тут сон? Еще час и рассвет. Посидим. Посиди с нами, что будешь одна тревожиться.
– Ладно. Только в бане соберу бельё, да на Светлану гляну. Нет, нет. Мне хватит.
– Мы тоже пасс.
Мужики налили еще по одной. Чокнулись. Закусить не успели. В маленьком оконце бани метались тени, из предбанника доносились крики, разгневанные женские и жалостливые, почти скулящие мужские.
– Ой, ай.
Вывалился из дверей Володя, за ним Татьяна с веником в руках. С высохшего в жарко натопленной бане веника при первых же ударах облетела листва и жесткие прутья секли голое тело.
–Ай, ай. – Володя отскочил, спрятался за вставшую из-за стола Ларису. – Больно же дура. Ты чо, крыша поехала.
– Я тебе дам дура. Это у меня крыша поехала? Это ты урод, меня в гроб вгонишь. Людей всех переполошил.
На крик из дома выглянула Татьяна Сергеевна.
– Что у вас тут? Детей разбудите, весь поселок переполошите.
– Ничего, мама, все нормально. Татьяна Володю воспитывает.
Татьяна постепенно остывала. Отлегла тревога. Володя, забравшись в угол беседки, подальше от супруги почесывал наливающиеся кровью рубцы. И что-то неразборчивое, не дай бог долетит слово до Татьяны, бурчал себе под нос. Всех начинал разбирать смех. Так всегда, после пролетевшей мимо грозы, на душе становится яснее, легче.
– Таня, Таня. Все нормально. Не утонул же. Вот если бы утонул тогда бы и колотила бы сколько влезет. А разве можно так живого человека? Да еще отца твоей дочки?
– Да его убить мало.
– А я, чо? Вы купаетесь, а я замерз. Танька меня водой облила. Замерз и залез в баню на полок погреться. Заснул, а тут эта влетела…
– Я тебе дам – эта…
– Э-э, хорош веником махать, еще нам достанется.
Алексей отобрал веник, усадил Татьяну рядом с собой. Сейчас чайку попьем, согреемся.
– Лиза, возьми гитару. Спой что ни будь. Так, что бы душа развернулась и не сворачивалась.
Гитара не рояль в кустах. Нежно тронули девичьи пальцы струны, как ветерком. Медленно, полушепотом музыка, нежный девичий голос:
