«Так вот, как ангел должен убояться! Оригинально!»
– … Но с учётом неординарности случая и жёсткого цейтнота можно и снизойти.
Дух тут же воспрянул духом, и «обрёл себя». Вот теперь я мог рассмотреть Господа. Впечатление было огромным. И не по причине размеров Вседержителя. Роста, как раз, он был вполне нормального: метр восемьдесят два – метр восемьдесят три. Стройный, статный. Ни намёка на брюшко. Сильные тренированные ноги. Хотя, казалось бы, чего их тренировать: знай себе, порхай по небу!
И лицо у него было симпатичное. Не цвета ножки бледной поганки, а загорелое лицо волевого человека. Человека, созданного повелевать. Знающего цену и себе, и другим. Большие умные глаза. Светло-серые, к моему удовольствию. Обычно голубые глаза, которые так нравятся бабам – у безнадёжных дураков. Кстати, у меня самого глаза – светло-серые. Но это – так, между прочим…
Довершали портрет густые тёмно-русые волосы с зачёсом назад. Ни малейших подозрений на лысину. Ни единой морщинки. Лицо – чисто выбритое: никаких бород, никаких усов. Даже полубаков – и тех нет. Возраст не поддавался определению. Вряд ли больше пятидесяти: мужчина – в самом расцвете сил. Особенно – для политика, администратора и бизнесмена. Или – для Господа.
Я был потрясён: Господь совсем не походил на то чудище, которого Иоанн вывел в своих «видениях» под кличкой «Сидящий».
– Что, непохож?
И на моё изумление Господь реагировал совсем «по-человечески».
– Не подпираю задницей престолы, не подобен ни яспису, ни сардису, не мечу громы и молнии?
«Человеческой» оказалась не только ирония Господа. Он и сам походил на человека ничуть не меньше, чем я. Хотя – о чём это я: ведь «по образу и подобию»…
– Да, будет Вам! – махнул рукой Господь. – Вы ведь – неисправимый атеист.
Не заметить его многозначительного взгляда на папку не смог бы и слепой. Мне не оставалось только смутиться. И опять – не от кокетства.
– Ну, а Вы как думали! – усмехнулся Господь. – Должен же я знать, кого мне подставляет «доброжелатель»… Да… Так с чем Вас заслал наш общий друг?
Всевышний буквально лучился душой и сердцем. И если это – притворство, то мне бы так притворяться! За такое притворство я бы отдал всю свою искренность! Если бы нашёл её.
«Повадки – классические еврейские, а на еврея не похож», – вдруг подумалось мне. Хотя – чего «вдруг»: библейский-то Бог – из семитов.
– Да, уж, – согласился Господь. – Не соответствую ни Цельсу, ни Оригену, ни Тертуллиану, ни даже Иоанну Златоусту. Обо мне не скажешь, что «твоё лицо было некрасиво, даже безобразно, ты был угрюм и суров, но все мы знали, что под сею видимой оболочкой бьётся честное, дружеское сердце!»
Я обомлел: Чехов! Рассказ «Оратор»! Выходит…
– Раньше читал больше, – вздохнул Господь. – Сейчас нет времени… Да, так вот – о лице…
И лицо его растянулось в иронической усмешке.
– Любопытно, где это они меня увидели – пусть даже с такой рожей?
Я пожал плечами: вопрос, конечно, интересный. Ведь даже Библия не даёт описания внешности Господа… Ну, то есть, Христа.
– Для одних я – крокодил, страшилище, для других – красавец писаный. Прямо – Зевс Олимпийский и Нарцисс «в одном флаконе»!
– Может, на Земле кто видел? – осмелился предположить я. —
На Землю-то Вы приходили? Ну, под видом… Христа?
Господь, похоже, и не собирался «демонтировать» усмешку.
– Ну, разве что «под видом»… Инспектируя объект, я позаимствовал личину одного чудака. В силу производственной необходимости. На время. А он так возгордился этим, что запросился на крест. Навсегда…
