– Но и ты слышал, как «аттестовал» Господь «аллилуйщиков»!
В умении полемизировать этому «прорабу» нельзя было отказать. Да и некогда уже было: наступало время работы. Но напоследок я всё же высказался. От всего сердца. Так, словно прощался с душой нараспашку – прежде чем застегнуть её на все замки и пуговицы.
– Руки из жопы выросли у того, кто это делал!
Наверняка, в этот момент я заработал ещё одно очко. Только не знаю, куда: в актив или в пассив.
– Чего ты там копаешься?
– Да, вот…
Смущённо отводя взгляд, подъархангел извлёк из планшета какую-то бумагу. Судя по её белизне, я был первым, кому предстояло с ней ознакомиться.
– Это что?
Подъархангел смутился настолько, что дал текст куда-то «на девять часов».
– Да так… Эскиз… Набросок… Так: черновик…
– Можно?
Я покосился на это самое «да так».
– Только не бей сразу: я – ведь не архитектор. Я – всего лишь прораб.
Я согласился, уже склонившись над бумагой.
«Неплохо для прораба! И вместе с тем – плохо… для прораба!»
– Ну? Что скажешь?
Я ведь обещался «снизойти». Надо бы сдержать обещание – только я ведь не ангел! Где ты, «золотая середина»?
– А говорил, что – не архитектор…
Суровое лицо подъархангела расцвело от удовольствия.
«Торопишься, парень!»
– Ты тут – прямо Микеланджело, Браманте и Брунеллески – в одном лице!
Мафусаил не знал, куда деваться от смущения. Наверняка он не слышал об этих зодчих, но фамилии звучали! О, прекрасный итальянский язык! Как быстро ты лишаешь человека равновесия и объективности!
– Но…
Смущение медленно поползло с лица подъархангела. Похоже, он был знаком со спецификой использования этого предлога. Стремясь «убить» «зодчего» как-нибудь понежнее, я закашлялся. Кашлять пришлось долго: нужные слова пришли не сразу.
– … Скажи, пожалуйста, сколько душ Вы рассчитываете принять на жительство? Помимо тех библейских ста сорока четырёх тысяч?
– ???
– Поясняю: по двенадцать тысяч из двенадцати колен Израилевых. Клиенты «по определению». Те, которым изначально забронировали билеты. А остальные? Сколько их будет?
– …
Выразительный ответ. Честный. Подходящий. Для аутодафе.
– Разве это – подход к делу?! – обратился я в монумент. – Разве можно так планировать?! Отсюда – и все твои дворцы!
Я раздражённо ткнул пальцем в бумагу.
– Ты, что: собрался одних президентов устраивать на жительство?
– Почему?
Мафусаил непритворно растерялся. Теряться он, оказывается, тоже умел. Надо будет и это учесть на будущее: наверняка, пригодится.
– Да потому, что у тебя тут не койко-место, а президентский номер в пятизвёздочном «Хилтоне»! Ну-ка, дай мне Господа!
– Да ты, в своём уме?!
– Давай-давай: он сам просил – без церемоний!
– Ну, если так…
Если Мафусаил и растерялся, то весьма своеобразно: выталкивая меня на линию огня.
– Но – под твою ответственность.
Ну, а что я говорил?!
– Ладно, ладно: отвечу! Ты, знай себе, вызывай!
– «Свят, свят, свят, Господь Вседержитель!» – затарахтел подъархангел. Оказывается, это заклинание работает и вместо наборного диска. В небе, посреди «ничего», появился Господь. Я как-то сразу понял, что – собственной персоной. Не голограмма – зачем ему это: он ведь – повсюду! Одновременно. И естеством – а не колдовством. Как дисциплинирующий фактор?
– Слушаю вас. Обоих.
Подъархангел не успел «сдать» меня – а ведь уже изготовился. Уже даже рот открыл и руками повёл в мою сторону: «я – не я, и хата – не моя». Тоже запомним!
– Господь Вседержитель…
