Кайл медленно кивнул, его взгляд не отрывался от горизонта. "Да. Слабый, но есть. Идёт с востока." Он закрыл глаза на мгновение, позволяя своему разуму, обычно так тщательно заблокированному, уловить этот шепот. Это было не просто ощущение присутствия. Это был поток мыслей, хоть и размытый, но отчётливый для того, кто научился их распознавать. Он почувствовал нечто огромное, древнее, наполненное усталостью. Это была не агрессия, не жадность, а глубокая, вселенская печаль. Словно сама душа мира плакала.
Это была дракониха. Он знал. В её ментальном эхе не было той необузданной ярости, что часто исходила от старых самцов, или беспокойства молодых, неопытных драконов. В ней чувствовалась древняя мудрость, которая пережила века, и горькое осознание конца. Он почувствовал её полёт, тяжёлый, размеренный, несущий не только её тело, но и груз всех её страданий. Она не скрывалась, не маневрировала, словно приняла свою участь.
На мгновение, Кайл почувствовал укол совести. Это было знакомое, но всегда подавляемое чувство. Он вспоминал слова Гаррета о "конце" и "великом". Возможно, эта дракониха была одной из последних. Но затем он жёстко отсёк эти мысли. Мысли в тумане ненависти. Это была его работа, его выживание. Эмоции – это слабость, которую драконы могут использовать против тебя. Он не мог позволить себе роскошь чувств. Его семья погибла из-за этих существ, и эта боль была старым, но всё ещё кровоточащим шрамом.
"Она летит низко", – произнёс Кайл, открывая глаза. Его голос был ровным, без тени сомнения. "И медленно. Идеальная цель." Он ощущал её мысли, как волны тоски и смирения, но он приучил себя игнорировать их, воспринимая как просто информационный фон, не имеющий значения. Как охотник, он должен был быть глухим к их "песням души".
Рик, занятый проверкой своих дротиков, лишь хмыкнул. "Значит, лёгкая добыча. Давно таких не было. Обычно приходится попотеть."
Кайл кивнул. Он помнил, как несколько месяцев назад они выслеживали молодого, яростного самца. Тот дракон был полон жизни и злобы, его мысли были хаотичны, полны огня и желания разрушать. Он был трудноуловим, и охота длилась несколько дней, стоив им двух гарпунов и одного раненого товарища – молодого Эрика, который с тех пор так и не оправился от ожогов. Эрик, кстати, теперь лежал в поселении, прикованный к постели, а его семья голодала. Мысль о нём, о его страданиях, снова подстегнула Кайла. Именно такие мысли он позволял себе, чтобы заглушить сомнения.
Он приник к прицелу гарпуна, его палец лёг на спусковой крючок. Сердце драконихи, его желанная добыча, уже ощущалось им как слабое, но отчётливое биение, эхом отзывающееся в его собственном разуме. Он знал, что драконы могут считывать его намерения, его холодную решимость, но именно это и было его щитом. Он не боялся, он был роботом, запрограммированным на убийство.
Он вспомнил свои тренировки, когда их наставник, старый Дрейк, учил их "ментальной изоляции". "Ты должен стать камнем, – говорил Дрейк, – без мыслей, без эмоций, только цель. Пусть они читают пустоту, пусть запутаются в твоём безразличии." Кайл достиг совершенства в этом. Он был камнем. Холодным, бездушным камнем, который готовился обрушиться на свою жертву.
Силуэт драконихи медленно, но неумолимо увеличивался на горизонте. Её крылья, некогда, вероятно, величественные, теперь казались изношенными, потрепанными временем и, возможно, многочисленными битвами. Её полёт был грациозным, но в то же время ощущалась в нём невероятная усталость. Она не была яростным чудовищем, как те, кого он убивал раньше. Она была воплощением древней печали, медленно бредущей к своему концу.
