Кайл продолжал стрелять. Это было частью протокола. Не дать дракону шанса. Не позволить ему причинить вред. Он выпустил ещё два дротика, один из которых попал в правое крыло, окончательно лишив дракониху способности к полёту. Её падение ускорилось, сопровождаемое грохотом ломающихся костей и хрустом разрушающихся конструкций.
В её мыслях, которые теперь были оглушительны для Кайла, был вихрь боли, ужаса и, что самое странное, любви. Любви? К кому? Он не мог понять. Это было такое чистое, всепоглощающее чувство, которое он никогда не испытывал, никогда не видел у людей в этом мире. Оно было чужеродным, но невероятно сильным. Этот мысленный вихрь продолжался, пока дракониха не рухнула на землю с оглушительным грохотом.
Земля содрогнулась от удара. В воздух поднялось облако пыли и пепла, смешанное с красным туманом крови. Тишина, которая последовала за этим, была оглушительной, нарушаемой лишь тяжёлым дыханием Кайла и Рика.
"Готово!" – выдохнул Рик, отбрасывая свой гарпун. В его голосе была усталость, смешанная с удовлетворением. "Отличная работа, Кайл! Повезло нам. Большая особь. Шкуры хватит на полгода."
Кайл молчал. Он смотрел на место падения драконихи, на клубы дыма, поднимающиеся над её неподвижным телом. Удар был настолько сильным, что, казалось, сама земля стонала. Его разум был пуст, но где-то на задворках сознания продолжал звенеть непонятный отголосок той самой любви, которую он ощутил в мыслях драконихи. Любви, которая не имела смысла.
Он отложил гарпун. Его руки слегка дрожали, но не от усталости, а от чего-то другого. От необъяснимого опустошения. Сцена была жестокой, но привычной. Тысячи таких сцен он переживал. Но эта… эта была другой. Возможно, это было просто влияние усталости, или слова Гаррета о "переменах".
"Пойдём, Рик", – сказал Кайл, его голос был глухим. "Нужно снять шкуру, пока не окоченела." Это была обычная процедура. Жестокая, но необходимая. Они должны были получить свой трофей, кровью и потом добытый в этом кровавом рассвете. И всё же, что-то в воздухе, в этой тишине после гибели, казалось ему не таким, как всегда.
Неожиданная находка
Запах крови и серы висел в воздухе, смешиваясь с едким ароматом гари от опалённых деревьев. Тело драконихи лежало неподвижно, огромной тёмной массой, раскинувшейся среди обломков. Её некогда величественные крылья были сломаны, а глаза потухли, уставившись в тусклое, равнодушное небо. Рик уже деловито доставал свои инструменты для снятия шкуры, его взгляд был сосредоточен на добыче, а мысли – на предстоящей выгоде.
Кайл же чувствовал себя странно. Его обычно железная хватка ослабла, и он не мог заставить себя приступить к разделке. Он всё ещё ощущал остаточные волны того необъяснимого, всепоглощающего чувства любви, которое исходило от драконихи в последние мгновения её жизни. Это было настолько чуждо его миру, его опыту, что он не мог отмахнуться от этого. Он привык к ненависти, страху, жадности – но не к этому.
"Давай, Кайл, чего застыл? Работа сама себя не сделает", – проворчал Рик, уже приготовившись к работе. "Кровь стынет, а шкура окоченеет. Потом не снимешь нормально."
Но Кайл, повинуясь какому-то необъяснимому импульсу, не слушал его. Его взгляд блуждал по округе, по разрушенным скалам, по темнеющим теням. Что-то тянуло его, что-то шептало ему, что здесь есть ещё что-то. Он чувствовал слабое ментальное эхо, настолько слабое, что оно едва улавливалось, но достаточное, чтобы заинтриговать его. Оно было отличным от эха убитой драконихи, но каким-то образом связанным с ним. В нём не было боли, только нежный, робкий отзвук жизни, хрупкой, почти невидимой.
