В воздухе разлился запах корицы.
Золотая окантовка императорской обуви сверкнула, отражая не пойми откуда возникшую вспышку. Асхель обреченно смежил веки, а когда вновь открыл глаза, сапоги стали другими. Грубыми, растоптанными, давненько не встречавшимися с щеткой и ваксой. Вряд ли Императору когда-либо доводилось обувать такие. В таких вообще в тронный зал никто не вошел бы.
Но то, что Асхель сейчас видел, больше не было тронным залом. Все изменилось – свет, звуки, запахи... Запахи исчезли. Их вытеснил приторный пряный аромат, от которого рот наполнялся вязкой слюной.
Это все мираж, видения. Причудливый побочный эффект его магического дара, хаотичный и неуправляемый. К счастью, очень редкий. Но иногда так не вовремя...
А еще эти крики, шум и гам, как на базарной площади. Мешают сосредоточиться, чтобы скорее вернуться в реальность. И это осязаемое и яркое солнце, припекающее спину. Знойная духота и пыль – лето. Свежеструганные занозистые доски под коленями.
– Привести приговор в исполнение! – тонко и зычно орет глашатай.
– В-в-ваааа! – ревом откликается толпа.
Эшафот? Асхель не оглядывался, силясь вырваться из плена иллюзии. Порой его видения сбывались с точностью, но чаще были просто знаками, которые можно толковать так или иначе...
Что-то размером с мяч падает с глухим стуком, подпрыгнув, катится прямо к нему и останавливается на расстоянии протянутой руки. Отрубленная голова с выпученными остекленевшими глазами. Обращенная лицом к небу, так что сомнений нет. Император.
А иногда галлюцинации и вовсе врали, оказываясь лишь отголосками внутренних тревог и психических перегрузок. Если чересчур увлечься в упражнениях с магией, переутомление случается нередко, а жалеть себя он не привык.
Воздух задрожал маревом над раскаленной печью. Асхель увидел все, что должен был. Наваждение заканчивалось.
Признаки начала и конца всегда были одинаковы. Наверное потому, что впервые видения посетили Асхеля, когда он наблюдал, как матушка печет яблочный пирог. Давно, еще в детстве. С тех пор сознание всякий раз предупреждает, вызывая призрачный запах просыпанной ею тогда корицы, но способа избежать всего этого он так и не нашел.
– Что с вами, ойу?
Тихий голос Императора заставил внутренне содрогнуться в нелепой уверенности, что заговорила голова. Асхель моргнул – голова исчезла. Вместо нее вернулась красная ковровая дорожка и расписные сапоги.
Он встретился глазами с тем, чью казнь только что видел. Взгляд был великодушен и прям, но в глубине его читалась усталость. Якоб Харальдюр смирился со своей участью и готов уйти, безропотно и без сожалений.
Асхель чуть заметно кивнул, стараясь не допускать ни намека на презрение даже в мыслях. Император завершил церемонию.
Пробыв в тронном зале столько, сколько положено и выполнив все, что требовалось, новый наследник наконец отправился в свои покои. Он никогда не расскажет о том, что увидел, слишком неподходящее время для таких мрачных знамений.
А сейчас... До праздничного ужина оставалось несколько часов, и все это время Асхель будет предоставлен сам себе – в ближайшие дни редко перепадет такая роскошь.
Запереться бы в кабинете с графином вина и приказать никого не впускать под страхом наказания. Или прогуляться по саду, поразмышлять в покое и одиночестве.
Но сперва малютка Эва. Да, нужно проведать ее, чтобы не оскорблять невниманием. Много времени это не займет.
