«Согласно свидетельству очевидцев, находившихся в тот момент на борту яхты, курсировавшей вдоль берегов штата Нью-Йорк…»
Джон бездумно смотрел на ведущего новостей. Строгий костюм, торжественное лицо. Наоми сидела на диване рядом, крепко сжимая его руку. На экране появилось изображение вертолета, точь-в-точь такого, какой доставил их в клинику Детторе и обратно. Включилась запись голоса – заметный северный акцент и характерные шумы, возникающие в радиоэфире.
«Видели, как… – Пауза, помехи. – …летел довольно низко… – Снова Помехи. – …взрыв, как взрыв бомбы, и он как будто превратился в огненный шар… – Помехи. – …потом появился снова. О господи… – Прерывающийся голос. – …это было ужасно, просто ужасно. Обломки в небе. Они попадали в воду где-то в трех милях от нас. Мы сразу направились туда… – Помехи. – …ничего. Совершенно. Вообще никаких следов. Такое жуткое ощущение… Ужасное зрелище, словом. Исчез, просто исчез. Как будто его и не было».
Картинка на экране сменилась. Теперь там была фотография «Розы удачи». На ее фоне, как на заднике, снова возник ведущий:
«Ученый-миллиардер возвращался в свою плавучую клинику-лабораторию, расположенную на борту лайнера. Так называемые «дети на заказ» для тех, кто мог позволить себе шестизначные расценки, – такова была область его деятельности. Несколько дней назад доктор Детторе на конференции Комитета озабоченных ученых в Риме представил открытое письмо, в котором осудил воззвание Ватикана к введению запрета на опыты над человеческими эмбрионами и назвал его преступлением против человечества».
Ведущий сделал паузу. На экране возник Детторе; видимо, это была его последняя фотография, за кафедрой, перед множеством микрофонов.
– В прессе работа Детторе не раз сравнивалась с евгеникой Гитлера. В журнале Time вышла статья…
Джон выключил звук и мрачно уставился на экран. Он никак не мог оправиться от шока.
– Что нам теперь делать, Джон?
– Я звонил в клинику шесть раз. Надеялся поговорить с доктором Лиу. Номер не обслуживается – так мне сказали. Отправил два письма по электронной почте – и оба пришли обратно с пометкой «Невозможно доставить».
– Нам необходимо проконсультироваться с другим врачом.
– Я говорил с Розенгартеном.
– Что он сказал?
– Он абсолютно уверен в своем заключении.
– Если он в самом деле ошибся, ни за что это не признает.
– Да, но… – Он поколебался. Наоми выглядела ужасно. Она была бледна, как простыня. Как рассказать ей о разговоре с доктором Аннанд? О том, что Детторе действительно ошибся, но не с выбором пола, а с эмбрионом вообще?
Как сказать ей, что она, скорее всего, вынашивает чужого ребенка?
– Почему может взорваться вертолет, Джон?
– Не знаю. Что-нибудь с двигателем, возможно. Реактивные двигатели иногда взрываются.
– Тот человек, очевидец, сказал, что это было похоже на бомбу.
Джон резко встал и подошел к камину. На полке стояла фотография Галлея. Он сидел в игрушечном полицейском джипе и улыбался во весь рот. Один из немногих счастливых моментов в его короткой жизни. Джон вдруг очень разозлился. На Детторе – за то, что тот погиб. Бессмысленное и глупое чувство, Джон это понимал, но ничего не мог с собой поделать. За то, что лишился обещанной Детторе субсидии. На доктора Розенгартена. На Господа Бога – за то, что произошло с Галлеем. На все те напасти, что сыпались на него в этой жизни.
