– Что, прости? – переспросил Алексей.
– Укололся, значит, дозу наркоты ввёл.
– А-аа…
– Проржался он, и заявляет: если я без сопротивления буду исполнять все его желания – тогда всё может закончиться благополучно, если нет – меня ждёт доза героина для укрощения строптивости. Выдвинул ультиматум, урод, закатил глаза и принялся с восторгом излагать, как будет меня трахать. Я поняла, что мне не выдержать издевательств, и решила убить негодяя.
Пока он смаковал, рисуя картины предстоящего разврата, я лихорадочно соображала, как сподручнее отправить изверга на тот свет. Хватануть по загривку чем-нибудь тяжёлым или воткнуть нож в сердце? Чувствую, нет, вариант не прокатит – он мужик здоровый, в одну секунду перехватит моё орудие убийства. Но, даже если и получится – труп, кровь, следы, отпечатки – всё, как в детективе, останется на месте преступления. Не могла я допустить, чтобы мой Димка осиротел. И тогда меня осенило: надо убить маньяка его же орудием – героином. Ввести лошадиную дозу и дело с концом. Сделать так, чтобы у следователя сложилось убеждение, будто смерть наступила в результате передозировки. И я начала с хитрости. «Чем ты меня отравил? – спросила я. – У меня конечности отнялись, и дышать трудно. Ты с инвалидом собрался заниматься сексом?»
«Не может быть», – не поверил он. – «Обычный хлороформ».
– Значит, не обычный, – выкрикнула я, а сама лежу, не шевелюсь, делаю вид, будто парализована. Тут он умолк, положил шприц на тахту, и отправился в ванную – там, видно, у него остался пузырёк с хлороформом. Я моментально спрыгнула с кровати, сорвала со стены старинное ружьё, и притаилась за дверью. Ну, а потом дело техники: шарахнула гада прикладом по затылку со всей моченьки – он и осел, закатив звериные глаза. Схватила шприц, выдавила из него всё содержимое до последней капельки. Получилась двойная доза. Одну он принял самостоятельно.
Полина оборвала свой жуткий рассказ, и в наступившей тишине Рудаков услышал, как у неё в горле прокатился какой-то хриплый звук. Волнение женщины передалось и ему. Он искоса посмотрел на Полину, пытаясь понять, что с ней происходит, и удивился: в глазах ни слезинки. Но вот сами глаза были неузнаваемы – они сделались неподвижными, словно помертвели. А вот подбородок, губы – дрожали. Алексей взял её ладони – они мелко тряслись.
– Бедная моя девочка, – прошептал он. – За какие грехи тебе выпала такая участь?
Полина сидела сгорбившись, и, казалось, не слышала его слов.
Звенящая тишина затянулась на несколько минут. Затем Полина, поборов волнение, выпрямилась и каким-то незнакомым охрипшим голосом рассказала о финале убийства:
– Потом я заполнила ванну водой, напустила пены, затем приволокла тело Гюнтера. До сих пор поражаюсь, откуда появилось во мне столько сил, чтобы перетащить здорового мужика в ванную. Наверное, у страха не только глаза велики, но и силы удваиваются. Как думаешь?
– Да, от страха человек способен на немыслимые поступки, – тут же подхватил Рудаков мысль женщины. – Ты утопила его в ванне?
– Нет, что ты. Такая нелепость сразу бы бросилась в глаза следователю. Я поплескала на тело мыльной водой, будто негодяй, вылезая из ванны, поскользнулся на кафеле и сам ударился о край головой. В тот момент я была уверена, что таким образом смогу навести следователя на ложный след о происхождении гематомы на затылке.
– Умно, – заметил Алексей. – А мушкет потом куда дела?
