– Я… Так, значит, ты хочешь всё поменять?
– Хочу. Но мне неинтересны ваши Иеговы и Кришны, ясно? Я хочу жить вдали от всех этих людей, подальше! Хочу на необитаемый остров!
– Тогда я точно была права! – От безумного восторга своей обладательницы зонтик вылетел из рук женщины и покатился по мокрой глине и грязи, ломая спицы, перекручиваемые ветром и ударами о землю. – Ты подходишь. Ты точно подходишь!
Казалось, ей наплевать и на зонтик, и на ребёнка в коляске, затапливаемой непрекращающимся ливнем.
– Вы чокнутая! Ясно?! – заорала на неё Машка и побежала прочь, домой. Никогда больше не вернётся она сюда. Найдёт другую вышку, хоть за километры от города. Наберёт новую коллекцию стикеров «Элен и ребята», пусть даже ей придётся обменивать их за деньги на обед. Это же место потеряно навечно – здесь поселилась Баба-Яга. Так Машка называла беспросветных тупиц, которые не понимают разумных доводов и гнут свою линию. Как учительница литературы Жанна Денисовна: спорить с ней бесполезно – у неё словно внутри спрятана непробиваемая броня, защищающая непогрешимый план урока.
– Маша, твоё место не здесь! – кричала ей вслед сумасшедшая. – Если я права, то мы ещё встретимся.
«Нет, мы точно не встретимся!» – злая на себя, на дождь, на чудачку и на унылую серость бытия, Машка утвердилась в своём решении никогда сюда не возвращаться.
***
Автобус остановился возле входа в парк. Девчонки и пацаны высыпали шумной гурьбой, но их встретил суровый взгляд класснухи. Та готовилась прочитать лекцию перед тем, как все пойдут на аттракционы.
– А ты чё так подстриглась-то? На мальчика похожа, – заметил Артём, сын директора мебельного завода. Он носил кожаный пиджак, от которого воняло одеколоном и потом. Флегматичный и туповатый, он мог говорить что угодно и никто ему ничего не мог предъявить в ответ. Кроме Машки.
– И чё? – огрызнулась она.
– Да ничё, в принципе-то, – пожал плечами Артём. – Ты на каких кататься будешь?
– Не знаю, – фыркнула Машка. Но она знала. Мама долго возмущалась тому, как смеет класснуха собирать деньги на платные аттракционы, и потому не заплатила за дочь ни копейки. Но в поездку вместе с классом в выходной отправила: проход был бесплатным, а автобус был за счёт школы.
Мимо «Паровозика» и «Солнышка» прошли с шутками балбеса Сеньки, советовавшего Гришане остаться в этой части парка до конца дня. Класснуха или не слышала, или не обратила внимания, но отличник сильно обиделся и хотел уже ответить злой тирадой, когда вдруг между ними оказалась Машка.
– Сенька, а за что ты Гришаньку-то так? Говорят, если мальчик девочку за бантики дёргает – значит, любит. Ты не дорос ещё до девочек и на нём, что ль, тренируешься?
Сенька побагровел, и его лицо стало похоже на яркие флажки, висевшие на проволоке от одного фонаря до другого, на той стороне аллеи.
– Чего? – зашипел он. – Чё ты несёшь?! Да ты ж вообще бомжонок? Тебе билеты сейчас на ваш с Гришаней «Паровозик» будет училка на гроши зарплатные покупать, потому что мать твоя, продавщица, на общак не скинулась и…
– Ну-ка тихо! – Пришлось уже вмешаться класснухе, так как ситуация выходила за рамки обычного подкалывания и превращалась в ссору. – Иначе Арсений подарит свои билеты Маше, потому как он говорит гадости!
Сенька замолчал. Его мама работала на заводе и зарплату получала не больше Машкиной, потому потеря билетов грозила обернуться катастрофой. Он умолк, затаив злобу.
