– Вылазь, товарищ учитель, – радостно гаркнул Митрич. – Приехали?
– Не понял, куда приехали?
– Так на еродром, куда ж ещё? – искренне удивился дядь Вася. – Чичас вот коробки загрузим и полетим.
– Куда полетим? – я сидел и тупил, не понимая, чего от меня хочет Митрич.
Вокруг не наблюдалось ни одной деревни. Только вертолёты и прочие кукурузники.
– Мы куда приехали-то? – попытался я выяснить у своего провожатого.
– Так говорю же, на еродром. Коробки чичас погрузим и вперёд, в Жеребцово. С ветерком, – хекнул мужичок. – Вылазь, говорю, поможешь, – и смотрит на меня так выжидательно.
– Помочь – это мы завсегда рады, – хмыкнул я, выбираясь из салона «Победы».
Похоже, остановка далеко не конечная. Видимо, Митрич привёз на аэродром какие-то нужные вещи, сейчас разгрузимся и поедем дальше. Но тогда почему дедок сказал «полетим»?
– Держи, учитель, – Митрич с кряхтением вытащил из багажника одну коробку внушительных размеров. – Тута на ФАП наложили. А вот здеся для животинки лякарства, – пояснил дядь Вася, доставая коробки и ставя их на землю. – Вона видишь, вертуха стоит? Синенькая.
Я огляделся в поисках вертолёта.
– Вижу. Ми–2, синий, – кивнул в ответ.
– Точна, – уважительно посмотрел на меня бойкий дедок. – Вот туда и тащи. Поближе ставь, Славка придёт, в кабину загрузим, – велел Митрич.
– Понял.
Я подхватил коробку и потащил её к вертолёту. Пока мы ждали неизвестного Славку, спели перетаскать все коробки. В процессе Митрич поручкался со всеми техникам, лётчиками, со всеми, кто находился на аэродроме или подходил к нам поздороваться.
Оказалось, дядю Васю здесь хорошо знают. Он, можно сказать, не просто «свой», а практически родной. Одному свёрточек передал, наказал, как травку заваривать. У другого за внуков поинтересовался, третьему велел жене кланяться. И всем радостно сообщал, что везёт меня в Жеребцово «учительствовать». Народ одобрительно кивал, знакомился со мной, перекидывался с Митричем парой слов и разбредался по своим делам.
– О, Славка, ты где ходишь? Лететь пора! – сурово нахмурив брови, проворчал Митрич, глядя за мою спину. Но видно было, дядь Вася нисколько не сердится, а ворчит так, по привычке.
– Здрасте, – поздоровался с нами мужчина лет тридцати в лётной кожанке. – Здорово, дядь Вась.
Молодой парень пожал мозолистую руку Митрича, повернулся ко мне и тоже протянул ладонь.
– Вячеслав Синицын, – представился подошедший.
– Егор Зверев, – ответил я.
– Ты поглянь-ка, Вячеслав он. Ишь ты. Славка ты и есть Славка, – хмыкнул Митрич. – Односельчанин это мой, – доверительно сообщил мне. – Эва, как вымахал. Забыл поди, как я тебя хворостиной-то гонял, за яблоки, – хитро прищурившись, заявил Василий Митрич.
– Да ладно тебе, дядь Вась, – смутился Синицын. – Чего уж вспоминать.
– А это вона, учителя нового к нам везу, теперича заживём! – представил меня Митрич.
– Ого, – Вячеслав уважительно на меня покосится. – Учитель – это хорошо. А предмет какой?
Я открыл было рот, но ответить не успел: за меня выступил дядь Вася.
– Какой тебе предмет? Учитель, говорю. Он по всем предметам мастак, верно, Егор… как тебя по батюшке-то?
– Александрович, – подсказал с улыбкой.
– Вот! Егор Ляксандрыч, значит, на все руки учитель! А ты давай, без дела не стой, открывай свою вертуху-то, грузить будем, – тут же без перехода, приказал Митрич.
И мы начали погрузку. Как говаривал кот Матроскин, совместный труд объединяет, и я с ним полностью согласен. Пока затаскивали коробки, Слава успел рассказать о себе. О том, что село у них хорошее, рядом лес и речка. Совхоз «Путь коммунизма» тоже не из последних. Люди работящие, школа небольшая, председатель – человек уважаемый, за своих односельчан горой стоит. Он, Вячеслав, после школы отучился на электрика, а в шестьдесят четвёртом рванул в город Бердск за мечтой.
