Со временем Алисси́я стала чем-то вроде образцовой державы, куда теперь стремятся переехать все кланы. Там намного лучше отношение и к оборотням, и к растениям. Но вот людей там до сих пор недолюбливают. Наша мама была из Алисси́и. Мы с братом туда часто ездили летом, когда были живы бабушка и дедушка, Рыси семейства Гонзоль. Поэтому мама и стала преподавателем алисси́йской литературы.
– Так ты послушай, что я тебе говорю! – Голос брата отвлек меня от размышлений. – Я же тебе еще самого главного не сказал. Эти Шанхольцы, когда узнали, что мы наполовину алисси́йцы, чуть с ума не сошли от радости. У них есть младшая дочь семейства, пятилетняя девочка. Я ее сам не видел, но они мне про нее рассказали. Она слишком умная, развитая не по годам. У родителей на нее большие надежды. Что она будет знать алисси́йский и сможет там управлять делами, когда вырастет.
– Ну и удачи им, – сказал я. – А ты-то чего этому так радуешься? Я не понимаю.
– Ты потому не понимаешь, что я еще тебе всего не рассказал, – торжественно объявил брат. – Чтобы хорошо выучить алисси́йский, этой девочке нужен учитель. И я тут подумал… – брат смерил меня долгим взглядом, – предложить им твою кандидатуру.
Я инстинктивно поморщился.
– Да погоди ты отказываться, – затараторил он. – Рысь, ты же из нас двоих более умный. Ты мог бы далеко пойти, но ты с людьми не умеешь общаться. Или не хочешь, или их за что-то презираешь, я не знаю.
– Я презираю только тех людей, которые высокомерно относятся к другим кланам. И оттого я их презираю, что они сами очень плохой образец для подражания: коварные, жадные, с массой всякого рода пунктиков и фетишей, а еще смеют считать себя выше нас. Ну как их воспринимать всерьез?
– Рысь, ты просто много не понимаешь о людях. Они под каким-то другим углом видят мир. Вот, знаешь, как растения, например, все заботятся, чтобы свет под определенным углом падал, чтобы одежда была определенного оттенка, – ну знаешь же эти чисто растений загоны?
– Допустим.
– Так вот люди – это как будто немного растения, а немного мы. Но в них еще есть что-то свое, уникальное. Если ты узнаешь людей получше, тебе в них многое понравится. А как ты сможешь что-то о них понять, если сидишь целыми днями в горной пустоши, подрабатываешь у старого Барса Нуамея и света белого не видишь?
– А ты не думал о том, что, поговорив со мной, они, может быть, тоже будут против моей персоны? Я ведь льстить и врать не умею. Если о чем-то спросят, скажу ровно то, что думаю.
– Это да… Но послушай, они же заплатят хорошие деньги. – Увидев мой укоризненный взгляд, брат исправился: – Правда, тебя это вряд ли заставит прилично одеться. Может, хоть челку свою уберешь с лица ради собеседования? Ведь глаза почти закрывает!
– Нет.
– Так я и думал, – цыкнул он с досадой. – Но… на собеседование-то хоть сходишь?
Я не знал, как быть. Мне очень не хотелось унижаться перед Шанхольцами и просить у них работы. Но в то же время брат обеспечивал нас обоих, и мне хотелось облегчить ему жизнь. К тому же ведь не так и позорна должность учителя.
– Схожу, – буркнул я через силу.
На этом разговор был окончен.
