Чуть ниже той же рукой была сделана приписка: «Глеб не должен ничего знать. Эту страницу теперь вырви и сожги, а книгу аккуратно верни на прежнее место».
Женя подошла к секретеру, выдвинула верхний ящик и действительно увидела металлическую коробку. Сняла крышку. Коробка до краёв была наполнена домашним хламом, который сохраняется в любой семье с мыслями о последующем использовании всех этих ценных вещиц, которые на самом деле вряд ли уже когда-нибудь пригодятся: обломок пластмассовой линейки, шкала которой начиналась с четырнадцати сантиметров, радиолампы, каких нигде уже не используют, наверное, монеты СССР разного достоинства, сувенирного вида навесной замочек без ключа, пустые пузырьки из-под нафтизина и ещё много всякой всячины, из которой торчал вызывающе яркий и в отличие от всех прочих вещей явно не старый язычок жёлтой тряпичной ленты. Женя потянула за этот язычок ленты и выудила из коробки маленький ключик – тоже не старый и явно недавно совсем в эту коробку положенный.
* * *
Корнышев остановил машину под знакомыми окнами, из которых светилось только одно. Судя по занавескам, это была кухня. Он долго всматривался в освещённый квадратик окна, пытаясь увидеть силуэт или хотя бы угадать какое-то движение, но не дождался. Тогда он решился набрать телефонный номер.
Длинные гудки, потом приглушённый женский голос:
– Алло?
Кровь прихлынула к его лицу.
– Алло! – повторил голос. – Говорите!
– Лена? – сказал он неуверенно.
– Да, – несколько озадаченно. – Я слушаю вас.
– Лена Евстигнеева? – уточнил он.
– Д-да, – ещё больше озадачилась его собеседница. – А с кем я говорю?
Евстигнеева – это была её девичья фамилия. Фамилия из далёкого детства. А теперь она давно уже Полякова и никто её Евстигнеевой не называл давным-давно.
– Это Слава Корнышев. Помнишь такого?
– Слава? Корнышев? Да! – на этом «да!» её голос лишился налёта настороженности.
Радость узнавания. Друзья детства. Всё объяснилось и стало милым, трогательным и знакомым.
– Как ты меня нашёл, Слава? – теперь в голосе было весёлое удивление.
– Это было несложно.
– Неужели? – засмеялась Лена и Корнышев узнал этот смех. – Я ведь теперь не Евстигнеева, а Полякова.
– Я знаю.
– Откуда? – изумилась Лена. – Или ты с кем-то из наших встречался? Кого ты видел?
– Никого.
– А кто же тебе дал мой телефон?
– Никто. Я его сам раздобыл.
– Где? – смеялась Лена.
Она ничего не понимала.
– Неважно. Как у тебя дела? – спросил Корнышев.
– Нормально. Слушай, я так растерялась!
– А я безумно рад слышать твой голос.
– Я тоже, Слава. Но всё так неожиданно! Ты откуда звонишь? Ты в Москве?
– Да.
– Где ты сейчас живёшь?
– В Строгино.
– Хорошо там у вас, – оценила Лена. – У меня там подруга живёт.
Ему было приятно, что она так сказала. Как будто это дарило ему надежду.
– Да, наверное надо бы нам всем как-то встретиться! – сказала мечтательно Лена.
Корнышев будто только этого и ждал.
– Хоть сейчас! – произнёс он.
– Запросто! – засмеялась своим чудным смехом Лена.
– Я не шучу.
Она перестала смеяться. Наверное, пыталась понять, что тут к чему.
– Я ведь совсем рядом, – пришёл ей на помощь Корнышев. – Сижу в машине прямо под твоими окнами.
– Ты шутишь? – спросила Лена недоверчиво.
– Нет, – обречённо признался он.
Всматривался в светящееся окно жадным взором, с волнением ожидая появления силуэта. И был вознаграждён. Он увидел женскую фигуру в том самом окне, где и ожидал увидеть, и произнёс дрогнувшим голосом:
