– Нет! – выкрикнул Дрим.
Неда опомнилась:
– Тише. Окно открыто.
– Конечно! Тише! Нельзя же, чтобы истина вырвалась за пределы этого дома!
«У него сейчас злой голос, – подумала Мира. – Никогда не слышала такого…»
Неда произнесла как-то глухо, будто слегка прикрыла рот ладонью:
– Это как раз тот случай, когда приходится жертвовать истиной ради счастья. Хотя бы и временного. Это ведь с самого начала было для нас правилом номер один.
– Да, – только и сказал он.
– Так что же, Дрим? Что же делать?
«Ой, она плачет?!» – испугалась Мира. Ей до дрожи хотелось заглянуть в окно, только на этом бы все и кончилось, и ничего она больше не услышала бы. Хотя из того, что уже прозвучало, Мира почти ничего не поняла. Существовала какая-то тайна, это ясно, только в чем она?
Несколько раз повторив про себя, Мира попыталась запомнить: «Жертвовать истиной ради счастья». Чтобы как-нибудь при случае так небрежно спросить у Дрима: «Послушай, а что значит жертвовать истиной ради счастья?» Интересно, какое у него при этом сделается лицо?
Вместо испуга в горле заскребся смешок. С ним справиться было ничуть не легче, и Мире пришлось ногтями ущипнуть себя за руку. Завтра на руке проступит синяк, но это же завтра… Смешок затих, затаился, и сразу стало стыдно: Неда же плачет.
Однажды Мира уже видела, как плачут взрослые. Тогда Руледа стояла у противоположной стены этого же домика и, закрыв глаза, плакала совсем беззвучно. Ее длинные волосы свисали вдоль лица на грудь, Мире они показались обессилевшими, как и опущенные руки. Чувствовалось, что Руледа ни на что сейчас не способна, только вот так стоять, навалившись на стену, и плакать, даже не всхлипывая.
Но в тот день Мире не было ни стыдно, ни жалко Руледу. Они не любили друг друга, и это все замечали. Даже Лисия, которой после инфаркта на все стало наплевать, как-то заметила: «Она тебя сожрать готова из-за Дрима…» Мира удивилась: «А что, мне с ним поговорить даже нельзя? Что тут такого?» Осторожно пожав плечами (она все теперь делала очень осторожно), Лисия сказала: «Ей-то хочется, чтоб он только с ней разговаривал». Заметив, что та опять потеряла ко всему интерес, Мира ответила уже про себя: «Но ведь всегда разго варивать только с одним человеком, это же такая ску ко тища!»
В эту ночь Мире стало досадно оттого, что Дрим занят спором с Недой, лишь потому, что ей самой не терпелось выложить все вопросы, которые бродили внутри, цепляясь друг за друга и мешая спать. А так – пожалуйста… Хотя… Конечно, лучше бы Дрим разговаривал с ней одной…
– Мы не можем нарушить главные принципы нашей программы, – тихо произнес он.
Мира не поняла: «Это он спрашивает или ей говорит? Что такое – принципы? Может, так и спросить у него: «А какие такие главные принципы программы?»
– Нет, не можем, – твердо ответила Неда, и стало ясно, что слова Дрима все же были вопросом. – Мы даже представить не можем, чем это для нас обернется!
– А если ничем? Если мы зря боимся? Говорят, там меняются времена…
– Не настолько. Государство по-прежнему существует. Это мы точно знаем.
Голос Дрима опять стал тише:
– Когда я подписывал контракт, я не представлял, что это будет так… бесчеловечно.
– Вздор!
Мира даже вздрогнула. Она впервые слышала, чтобы Неда кричала. На Дрима! Девочку так и скрутило от бессилия: «О чем же они говорят?! Как бы догадаться?»
– Вздор, – повторила Неда уже спокойней. – Ничего бесчеловечного в этом нет.
