– Именно так, – кивнула Ребекка, переключаясь в рабочий режим. – Каждая модель говорит на своем языке, со своими концепциями, но метамодель выступает как переводчик и посредник, ищущий общие основания.
Аиша уже начала набрасывать новую схему на цифровой доске:
– Для исламской модели нам нужно будет создать отдельные субмодули для суннитской, шиитской традиций и суфизма. Они используют общие термины, но различные в интерпретации.
– Отлично. То же самое сделаем и для христианства, – добавила Сара. – Православие, католицизм, протестантизм. Ну и, конечно, не стоит забывать о деноминациях внутри протестантизма.
– И не забывайте о времени, – вмешался Майкл, который, хоть и не был специалистом в этих вопросах, сумел уловить суть. – Религии эволюционируют со временем. Сегодняшний ислам или христианство во многом отличаются от своих ранних версий.
Ребекка записывала идеи, чувствуя, как воодушевление снова нарастает в команде. Даже мрачные новости из Питтсфилда, казалось, придали их работе новую неотложность и значимость.
– Хорошо, давайте разделим задачи, – сказала она, когда обсуждение стало заходить в технические дебри. – Раджив, ты занимаешься архитектурой метамодели. Сара, на тебе лингвистические аспекты – как мы будем транслировать концепции между разными семантиками. Аиша, ты начинаешь работу с суфийскими текстами, которые принес Майкл, интегрируешь их в исламскую модель. Я займусь общей координацией и интерфейсом для пользовательского доступа.
Ребекка сделала паузу и обвела взглядом команду:
– Что-то мне подсказывает, что следующие несколько недель мы будем спать еще меньше, чем обычно.
Раджив шутливо застонал, но в его глазах светился азарт, который всегда появлялся перед сложной технической задачей:
– Хорошо, что моя девушка уже привыкла к тому, что я пропадаю неделями и возвращаюсь с видом безумного ученого.
– А у меня свидание с кофемашиной, – улыбнулась Сара, направляясь к зоне отдыха. – Кому еще сделать?
По мере того как ночь опускалась на Сан-Франциско, в лаборатории продолжалась работа, которая закипела с новой силой. Их маленькая команда работала как единый организм – каждый занимался своей частью проекта, но при этом постоянно взаимодействовал с остальными.
Новая архитектура «Унума» наконец-то начала обретать форму. На больших мониторах визуализировались связи между различными религиозными концепциями, как они переводились из одной системы координат в другую. Постепенно в этом хаосе связей начали проявляться устойчивые связи – этические принципы, которые в разных формулировках присутствовали во всех традициях.
Майкл, к удивлению команды, стал чаще обычного появляться в лаборатории.
Примерно через неделю после получения суфийских текстов, когда первые результаты новой архитектуры уже начали проявляться, Ребекка подошла к Майклу, задумчиво смотрящему в окно с остывшей чашкой кофе в руке.
– Пенни за твои мысли? – тихо спросила она, подходя к нему.
Майкл слегка вздрогнул, выходя из задумчивости:
– Просто размышлял. Знаешь, я всегда был скептиком в отношении религии. Видел слишком много конфликтов, слишком много ненависти. Но наблюдая за вашей работой, за тем, как вы находите эти общие нити в разных традициях… Это заставляет меня задуматься. Возможно, проблема не в самих религиях, а в том, как люди их используют. Возможно, в основе действительно лежит что-то общее, что можно назвать… не знаю, чем-то универсальным?
