Употреблено - страница 15

Дуня положила руки Натана себе на горло и провела ими вдоль шеи к подбородку.

– Чувствуешь? Какие они твердые?

– Да. Я заметил их, когда ты плавала.

– Портят мне линию подбородка. Она всегда была четкой, изящной. А теперь бугристая, и я похожа на старую жабу. Нет, хуже, потому что эти бугры еще и несимметричные. Значит, на кособокую старую жабу. Поэтому мой парень бросил меня и сошелся с немецкой туристкой, которой показывал город. Он летом подрабатывал гидом. Теперь живет с ней в Дюссельдорфе. В походы ходят. У Марики отменное здоровье. Прислал мне сборник стихов Генриха Гейне, он там родился. Пишет, что уже очень неплохо говорит по-немецки, надеюсь, говорит, тебя лечат как следует. Очень заботливый, правда?

Руки Натана скользнули вниз, и, нежно обхватив ее шею, он крепко поцеловал Дуню в губы. Она снова отстранилась, на этот раз со смехом.

– Ты, наверное, ненормальный. Или это часть твоей работы? Ты всегда спишь со своими героями?

– Мой герой – доктор Мольнар, не ты. А с ним я спать не собираюсь.

– Можешь спросить у Мольнара, почему увеличиваются лимфоузлы. Он говорил мне, что из-за рака, но в чем конкретно причина, якобы никто толком не знает. По-моему, он что-то скрывает. Думаю, опухоль у меня не только в груди, она уже распространилась по всему телу. Взгляни.

Дуня высвободилась из его объятий, передернув плечами, скинула халат и подняла руки.

– Видишь? В подмышках? Очень большие, как будто еще две груди. – Она опустила руки и пожала плечами. – Хотя, может, тебе чем больше грудей, тем лучше.

Дуня повернулась, пошла к кровати.

– Ты займешься со мной сексом, а кто же будет фотографировать?

Она с томным видом легла на постель, подперла голову рукой.

– Если надо, выход всегда можно найти. Есть, например, автоспуск.

У письменного стола стоял шкаф, на верхней полке которого, в нише между двумя миниатюрными деревянными колоннами с каннелюрами – точно греческий оракул – помещался телевизор. Под телевизором было две дверцы. За ними Натан обнаружил обшарпанный мини-холодильник, а в нем – поднос, полный всякой всячины, съедобной и несъедобной. Порывшись в этой куче, Натан извлек картонный футляр, черный с красными полосками, покрутил в руках – нет ли этикетки.

– Хотя хорошие порноснимки, с интересными ракурсами, будет трудновато сделать. Придется консьержа на помощь звать. А может, у доктора найдется свободная минутка? Он же у нас любитель жанра ню.

– Что ты там ищешь? – спросила Дуня.

– Да вот думаю, нет ли у них здесь специального набора для любовников. Презервативы, смазка и все такое.

Дуня села.

– Брось, Натан. В меня уже и так напихали всякой инородной ерунды, – сказала она мягко.

– Правда? А у тебя нет?..

– Ничего у меня нет. За последние два года меня облучили с головы до пят, вдоль и поперек. Во мне ничего не выжило, уж поверь. А о будущем я особенно не беспокоюсь, поэтому, если у тебя сифилис или что похуже, мне все равно.

Эрве сидел по-турецки на кушетке со стареньким “Макбуком Про” Наоми на коленях. На нем была белая рубашка и трусы от Кельвина Кляйна, галстук болтался на шее. Наоми устроилась на кровати и с коммуникатора писала некой доктору Фан Чинь, лечащему врачу Селестины, чей адрес Эрве ей только что дал. Даже в самых смелых мечтах Наоми не могла вообразить, что мальчишка окажется таким полезным. Похоже, Эрве состоял полицейским осведомителем в Сорбонне и доносил на Аростеги, являвшихся, помимо прочего, еще и активистами партийной оппозиции.