По поводу «дяди Лёвы» я детям так ничего и не сказала. А что тут говорить? Запрещать глупо, поэтому пусть называют. Не «папа» же…
Я невольно поморщилась при мысли о том, что близнецы могут начать называть чужого мужика папой, и Лев Игоревич, кажется, принял это на свой счёт — как только мы подошли ближе, он, мимолётно глянув на меня, вежливо и спокойно произнёс:
— Доброе утро. А мы уже возвращаемся домой.
Фред с Джорджем на мгновение застыли, а потом хором гаркнули:
— Врёте!
От такой наглости я даже онемела на секунду.
— Врёте! — продолжали между тем рыжие нахалы. — Мы видели, как вы выходили из подъезда.
— В окно видели!
— И это было десять минут назад!
— Да, десять! Рему мало десяти минут! Вы сами говорили, что гуляете минимум по часу, а лучше — по два!
— Сегодня у меня дела, — пояснил сосед, и почему-то я тоже поняла — врёт. — Простите, ребята.
Он сделал шаг по направлению к выходу из парка… и тут мне стало настолько стыдно, что я, кажется, даже покраснела. Это было слишком очевидно — Шляпник решил не смущать меня, не путаться под ногами, и делал это, как обычно, со свойственной ему деликатностью.
А я… веду себя как последняя сволочь.
— Да ладно вам, — вздохнула я, не глядя на соседа. — Погуляйте с нами немного. Мы… будем рады.
— ДА! — хором подтвердили близнецы, и я всё же подняла голову.
Лев Игоревич сосредоточенно изучал моё лицо, которое, как я полагала, наверняка уже сравнялось цветом с помидором. Он словно пытался что-то просчитать, решить сложное жизненное уравнение.
— Вы уверены? — уточнил он в конце концов, и я кивнула под очередное «да!» Фреда и Джорджа. — Что ж... хорошо. Давайте погуляем.
— Ур-р-ра! — гаркнули мальчишки, и я всё же невольно улыбнулась. Ладно, пусть радуются.
.
Во время прогулки я несколько раз думала о том, как же хорошо, что вместе с нами гуляет Шляпник. Близнецы, к моему удивлению, смотрели ему в рот и слушались его намного лучше, чем меня, и гораздо меньше стремились удрать и на полной скорости съехать с какой-нибудь адской горки. И я в присутствии соседа могла хоть немного расслабиться, а не дёргаться каждую секунду, что мои лихачи вот-вот навернутся со своих скутеров и покатятся по асфальту двумя рыжими колобками.
Мне нравилось гулять вместе со Львом Игоревичем. И разговаривать с ним мне тоже нравилось. В этом и беда…
— А когда вы приступите к работе в нашей школе? — поинтересовалась я в перерывах между заездами Фреда и Джорджа — близнецы в это время кружили метрах в десяти от нас. — С первого сентября или раньше?
— За неделю до первого, — ответил сосед, не отрывая взгляда от мальчишек и семенящего за ними охранника — Рема. — Так решила Шустрова. Ваша… Новицкая, да?
— Да.
— Она доработает до конца лета, а потом уже я начну исполнять свои обязанности. А пока я отдыхаю. — Шляпник усмехнулся. — И проедаю свои сбережения.
— А где вы раньше работали?
— В школе.
— Это я понимаю. А в какой?
Сосед назвал номер и район.
— В другом конце города…
— Да, мы там жили вместе с женой. После развода я оставил ей целиком совместно нажитое имущество и купил эту квартиру в ипотеку. Сами понимаете, отсюда ездить в мою прежнюю школу — это утопия, так что пришлось заодно и работу менять.
С женой. Он был женат и развёлся. Нет, вроде обычная история, но меня всё равно что-то цепляло…
Кажется, это было удивление от того, что Шляпник мог развестись с кем-то. Точнее, что какая-то неизвестная женщина могла с ним развестись. Спокойный, покладистый мужик… Собак она, что ли, не любит?
