«Ну, ты, че, говори уже, начальник. Мы слушать, аднаха, будем», – звучит нетерпеливый голос из толпы собравшихся и томящихся в ожидании продолжения церемонии односельчан.
Тут приключился курьёз. Перед глазами Юры всплыл текст его собственной дипломной работы, которую он защищал в госуниверситете – речь Энгельса на могиле Маркса 17 марта 1883 года. Надо действовать. Наш герой не хотел никого обидеть. Молчать было уже опасно, и Юра начал декламировать с одной лишь разницей – имя Маркса он заменял на нашего – Феофан Романович. Его голос звучал торжественно и скорбно: «Перестал мыслить величайший из современных мыслителей. Его оставили одного всего лишь на две минуты, войдя в комнату, мы нашли его в кресле спокойно уснувшим – но уже навеки. Для борющегося пролетариата Европы и Америки, для исторической науки смерть этого человека – неизмеримая потеря…»
Из толпы провожающих Феофана Романовича в последний путь послышался плач и всхлипывания.
«…Уже в ближайшее время станет ощутимой та брешь, которая образовалась после смерти этого гиганта. Подобно тому как Дарвин открывал закон развития органического мира, Феофан Романович открыл закон развития человеческой истории: тот до последнего времени скрытый под идеологическими наслоениями, простой факт, что люди в первую очередь должны есть, пить, иметь жилище и одеваться, прежде чем быть в состоянии заниматься политикой, наукой, искусством, религией и т. д. Что, следовательно, производство непосредственных материальных средств к жизни и, тем самым, каждая данная ступень экономического развития народа или эпохи образуют основу, из которой развиваются государственные учреждения, правовые воззрения, искусство и даже религиозные представления данных людей, и из которых они поэтому должны быть объяснены, а не наоборот, как это делалось до сих пор…»
Серди окружающих Юрия людей не было уже ни одного человека, который бы не плакал.
«…Таков был этот муж науки… Ибо Феофан Романович был прежде всего революционер. Принимать тем или иным образом участие в ниспровержении капиталистического общества и созданных им государственных учреждений, участвовать в деле освобождения современного пролетариата, которому он впервые дал сознание его собственного положения и его потребностей, сознания условий его освобождения – вот что было его жизненным призванием…»
Послышались громкие рыдания.
«…Его стихией была борьба, и он боролся с такой страстью, с таким упорством. Как борются немногие».
Теперь уже рыдали все.
«…Он умер, почитаемый, любимый, оплакиваемый миллионами революционных соратников во всей Европе и Америке, от сибирских рудников до Калифорнии, и я смело могу сказать: у него могло быть много противников, но вряд ли был хоть один личный враг. Пролетарии всех стран соединяйтесь».
Юра при этом нисколько не лукавил. Ведь наш Феофан Романович был действительно настоящим коммунистом нашего безграничного сибирского масштаба. Находчивость оратора Юры в этом событии была ничем иным как природной преемственностью поколений молодежи в достойном выживании при любой жизненной ситуации. Так добирался на третий съезд комсомола в Москву наш любимый герой Феофан Романович в образе шамана, так и Юра не уронил статуса дарги-начальника из ОК ВЛКСМ при произнесении траурной речи.
После погребения покойного, Юрия на руках несли до места поминок. Там его усадили в красный угол на место самого почетного гостя. Каждый хотел выпить немного водки с начальником из Иркутска за упокой Феофана Романовича. И они поминали и пили. Пили и поминали.
