А, как хорошо бы было, если бы Санька согласился усыновить малыша, – крутилось у неё в мозгу, и невольная слеза скатилась из её глаз. Но она сдержалась и не расплакалась, следуя совету Елены Дмитриевны. Надо выждать, надо набраться терпения и подготовить мужа.
А вот и он, лёгок на помин. Ну, долго ты ещё тут будешь возиться? – проворчал он, и, попив воды, вышел покурить на крыльцо. Катюша, оглядев с любовью свою резиденцию, очень любила чистоту на кухне, не спеша пошла теперь, и сама принять душ. Она испытывала ни с чем несравнимое удовольствие, стоя под упругими струями горячей воды и наслаждалась этим процессом. Тело, как будто рождалось заново, дышало, отдыхало от всех земных забот. Волосы искрились, струились, окутывая её своей волной. Они пахли яблоками, мятой, чабрецом и лавандой. Этот настой научила её делать её мама, имевшая и сама, роскошную и по девичьи, густую косу.
В ванную заглянул супруг. Он жадно облизнулся, как голодный зверь и кадык его заходил, как у пьяницы, увидавшего стакан с водкой. Катя сказала, что сейчас будет и он нехотя, прикрыл дверь, и пошёл в спальню.
В эту ночь, он просто затерзал её. Его желанию не было предела. Он хотел ещё, и ещё, и снова. Хотя и раньше, он не баловал её каким – то изысканным сексом, сегодня он показался ей грубым, даже каким – то чужим, что ли. Она лежала усталая и опустошённая. Просто на верное наголодался без женщины, – подумала она, да и я отвыкла от него, вот и все придумки, успокаивала она себя. Конечно же, раньше всё было нежнее, внимательнее. Он ласкал её, говорил нежные слова. А теперь, больше походил на самца животного, нетерпимого и грубого. Да нет, видно правда одичал чуток, как сказала Елена Дмитриевна, вот и вся причина. Обедать – то оно и в столовую можно сходить, и к маме своей, а жену на каждый день не найдёшь. Если бы кто у него появился, уже сороки бы на хвосте принесли. Хватит тут таких кумушек сердобольных.
Да нет, нет. Просто мужик, есть мужик и он весь в этом. В напоре, в страсти, в нетерпении и грубости. Всё образуется, – думала она. Не заметив даже, она как будто провалилась в глубокий, глубокий сон.
Сколько она так проспала, она не знала, только вскочила от того, что где – то за стеной кричал Вовка. Совсем рядом, в соседней комнате, как ей показалось. Он звал её – мамочка, мама. Она даже сбегала туда, но увидев тихо спящих дочурок, поняла, что это только сон. Господи! Да что же это со мной? Да, неужели, я и впрямь схожу с ума? – думала она, и мысли побежали дружной стайкой опять о Вовке. Милый, славный мой воробышек, как ты там? Всё ли у тебя хорошо, всё ли ладно? Я уже соскучилась по тебе, мой славный сыночек. Слово сыночек приятно ласкало слух и не казалось, каким – то новым. Оно было привычным, родным и тёплым. Видно она уже привыкла к нему, за время, что общалась с малышом в больнице.
Ей больше не спалось. Она ворочалась с бока на бок, но спасительный сон не приходил к ней. Шурка спросонья заворчал: Что, никак не поймёшь, что дома? Ну, иди, иди ко мне скорее. И он обнял её и стал жадно целовать. А, когда он так целовал её, она знала, чем это закончится. Закончив своё дело, он пошутил: Да мы с тобой ещё сами можем настрогать пацанов, а ты о каком – то приёмыше галдишь. Блажь это всё от безделья, а ты привыкла вкалывать. Ну, да это скоро пройдёт, вот увидишь. Ну ладно спи, проговорил он и тут же всхрапнул.
