Миран ответил не сразу. Он словно раздумывал говорить об этом дальше или нет. Андрей взглянул ему в глаза, но взгляд Мирана был спокойным и безмятежным. Наконец он произнес:
– На одной из окраин Катманду, в стороне от туристических троп разместился маленький мужской монастырь Дартун, где обитают всего лишь несколько монахов-послушников. Настоятелем там служит просветленный Геле-лама. Никто не знает кто он, откуда появился и сколько ему лет. Вам необходимо побывать там и побеседовать с настоятелем.
Андрей слегка нахмурился:
– Что значит необходимо? Какая мне в этом нужда быть там?
Теперь Миран поглядел в глаза Андрею.
– Понимаете, мистер Маркин, – проговорил он, – вы как-то не похожи на праздношатающегося туриста. В вас чувствуется стремление к познанию и вот поэтому я вам предлагаю на этой неделе посетить монастырь. Там есть на что посмотреть и вы не пожалеете потраченного времени.
– Ну, хорошо, почему бы и нет. Добавлю в свою копилку впечатлений. Давайте адрес.
Миран опять дал свою визитку Андрею, на которой от руки был написан адрес монастыря.
– Я знал, что вы согласитесь, мистер Маркин. Доехать туда несложно. Любой водитель вас туда доставит за пару десятков рупий. Все, отдыхайте по своему плану. Если что, звоните мне, я всегда на связи.
Миран протянул руку на прощание. Взгляд его был по-прежнему спокоен, движения неторопливы. Но Андрей, пожимая руку, каким-то звериным чутьем вдруг почувствовал внутреннюю напряженность Мирана, скрывавшуюся за напускным спокойствием. Объяснить это он никак не мог, – просто почувствовал и все.
Миран, садясь в машину, обернулся и еще раз махнул Маркину рукой. Через пару минут его БМВ исчез из вида, а Андрей направился к барной стойке выпить стакан холодного апельсинового сока.
Площадь Дурбар, на которой он оказался через пару часов, произвела на него впечатление. Она разительно отличалась от римской площади Навона с ее прекрасными фонтанами. Не восхититься романтичной Навоной было решительно невозможно и Андрей вообще влюбился в Рим с первого взгляда. Но Дурбар и Навона восхищали по разному. Дурбар обладал не просто особой атмосферой – это был другой мир и вибрации этого мира входили в каждую клетку мозга, изменяя восприятие реальности. Андрей как будто внутренне потерялся и растворился в толчее площади.
Туристов из разных стран здесь хватало. Они постоянно фотографировались около каменных изваяний или ряженных садху, крутили молитвенные барабаны. Кто-то крутил, потому что так делали все, а кто-то искренне верил, что с каждым вращением барабана его молитва все быстрее устремляется в небеса к самым высшим сферам. Маркин не стал исключением.
Он также с неподдельным энтузиазмом крутил барабаны, с каким-то трепетом прикасался к каменным статуям, задерживаясь подолгу около каждой из них. Единственное, что его внешне отличало от типичного поведения туриста, так это полное отсутствие желания запечатлеть себя любимого в кадре. Андрей неоднократно замечал поразительную поверхностность восприятия большинства современных людей. Они подходили к произведению искусства на одну минуту лишь для того, чтобы с ним просто сфотографироваться и затем, бросив на очередной шедевр мимолетный взгляд, удалиться от него с чувством выполненного долга. Маркин же предпочитал долгий внутренний разговор с произведением, имевшим за плечами многовековую историю. Сколько же видели всего эти камни, сколько же они могли рассказать, будь у них такая возможность. Андрей не торопился все увидеть за один день. В конце концов зачем, целый месяц впереди и поэтому он не пошел смотреть Королевский дворец и малолетнюю богиню Кумари.
