– Правда?
– Конечно, я тебя когда-нибудь обманывал? Нагло? Надувал?
Сосед замялся с ответом – папаша был беззастенчивым брехлом и пустобрехом, но врожденный такт и генетическое чувство вины перед любым начальством помешали Николаю озвучить свое мнение.
– Вот видишь? Значит, нагло не обманывал. Не будь невежественным разгильдяем, а слушай меня. Бензин ваш, иудеи – наши. Давай обмоем твою партийную кличку, – папаша достал из верстака водочную бутылку, заткнутую бумажной пробкой, свернутой из пожелтевшей газеты «Правда». – За победу над Злом и мировым империализмом не грех и выпить по капельке.
– А ты что тут трешься? – разлив по складным стаканам, которые всегда возил в бардачке, заметил меня родитель.
– Хотел электролита взять, – признался я. – Для опытов.
– Хрен тебе, а не электролит! – показал внушительный кукиш. – Он денег стоит. Ишь ты чего выдумал – опыты, Менделеев малолетний. Сходи лучше, сальца стащи нам с Зигзагом шматочек из кубла.
В краже сала был большой риск. За сало мать могла и покалечить, если поймает. А то и убить.
– Может, я принесу? – сделал попытку ускользнуть Зигзаг. – У меня сало хорошее, с прослойкой.
– Сиди, Зигзаг, не дергайся. Гусена сходит и сопрет, пока Валька свою ущербную «Санта-Барбару» смотрит. Гусена, и тащи не жадничай, тащи кусок поувесистее, для хороших же людей надо, для борцов с преступностью, безродными космополитами, наперсточниками, разбойниками с большой дороги, мироедами, гешефтмахерами, сатанистами, мажорами, приспешниками, мормонами15, хиппанами и стилягами, ползучими буржуазными ренегатами и монархистами, наводнениями, пожарами, мором, гладом, чумой и прочими стихийными бедствиями и катастрофами!
– Стиляг и хиппи мы били, – обрадовался Малахай, – когда я в армии служил. И про безродных космополитов замполит нам рассказывал.
– Вот видишь, – покровительственно похлопал его по плечу папаша, – дело тебе уже знакомое, освоенное, не дашь промашку, не ударишь в грязь лицом как абы кто бы, будешь вести себя, как полагается крепкому профессионалу. Ну, за победу!
Они выпили.
– Не переживай, Зигзаг. Мы будем бороться с преступностью, но при этом будем действовать решительно и профессионально, проявляя осторожность, будучи осторожными и мудрыми как змеи. Но чуткими, как луна, отражающаяся в черной воде старого пруда в графском парке. Без всякой тупой бронетанковой бравады и гнилого шовинизма и шапкозакидательства, что есть две стороны одной медали, обе мерзко-приторные. Но сильные духом, как сильные духом.
– Ладно.
– Мы с тобой останемся в народной памяти как красный командир Чапаев и его верный помощник и соратник Петька, как комиссар Каттани16 в «Спруте», как комиссар Жюв в «Фантомасе»17, как Сухов и Петруха в «Белом солнце пустыни»!
– Восток – дело тонкое, – вспомнил сосед. – А можно как товарищ Сухов и Верещагин?
– Почему нет, – широко махнул рукой захмелевший отец, – для хорошего человека и Верещагина не жалко, бери! Главное, вовремя уйти с баркаса. Тем более, сам понимаешь, нам за державу обидно, посему и боремся с преступностью и грозим отсель шведу.
– Мы и шведов будем бить? – осторожно уточнил сосед.
– Только так, – кивнул папаша, – будем бить шведов, как шведов под Полтавой. Я буду как Петр первый, а ты как мой верный Меньшиков, будешь воровать у меня веревки. Но это не важно, важно, что все будут благоговеть перед нами!
