В доме на берегу - страница 30

Сердец, бульваров, стен, музейной тишины,

Спокойных крейсеров, проворных миноносцев,

Цветенья миндаля в преддверии весны,

Отвагу, что века крепчала и не гнулась,

И стала как кристалл – прозрачная на свет,

Нахимова, его усталую сутулость

Под тяжестью эпох, прозрений, эполет,

Блестящую в ветвях округлость Панорамы,

Булыжник мостовых и склянок перелив,

Незримые уже следы отца и мамы,

Прозрачность базилик и серебро олив,

Огонь осенних роз и тайны старых улиц,

И амфоры в пыли, и дальние огни, —

У нынешней черты, когда миры схлестнулись,

Спаси и сохрани, спаси и сохрани.

Миндаль

В этом марте опять без меня на бульваре миндаль расцвел.

Сладко пахнет – и пчелы гудят в вышине, наполняя слух.

Узловатой неверной тенью зацепился на склоне ствол.

Под обрывом изгиб шоссе повторяет извивы бухт.

Лепестки заметают редут, налетая, как поздний снег.

Где тропинка, петляя, вилась, склон зарос молодой травой.

В эполетах зеленой бронзы Тотлебен смотрит поверх

Суеты современности. Долу клонится ствол кривой.

А стемнеет под вечер – когда канут в море следы зари —

В амальгаме агатовой вод и небес огни задрожат.

Лабиринтами узких улиц обозначатся фонари,

Тьму разгонят в провалах лестниц и пустотах ночных аркад.

Глажу выгнутый ствол, улыбаясь гудящей юной пчеле.

Ты укроешь меня светотенью, наклонишься, храня мой сон

В каменистой, сухой и чистой, бесконечно родной земле,

Там, где память, ярость и боль затихают под говор волн.

Инкерман

Замерзшая дорога в Инкерман…
Эли Сигельман

Мой странный сон – замерзший Инкерман.

Нет никого и жжет сухая стужа,

И всюду стынут зеркальцами лужи.

От ветра сунь в негреющий карман

Негнущиеся пальцы. В цвет золы —

Ландшафт величественный и увечный:

Глазницы келий смотрят из скалы,

И оплетает их сквозную вечность

Петля норд-оста, ледяной крупой

Швыряющегося, гоня с дороги,

Пока обледенелою тропой

Меня несут, оскальзываясь, ноги.

Чем ближе к дому, тем быстрее шаг;

Куда спешить тому, кто обездолен?

Ему – лишь ветер, рельсы и овраг,

Пещерный монастырь, провалы штолен.

В глазницах этих призраки живут,

Да кто еще бы выжил в этот холод,

И сосланные, умирая тут,

В бреду домой спешили в Вечный Город.

И мной овладевает мерзлый бред,

Повсюду лишь пещеры и провалы,

Мне не дойти домой, и моря нет,

А есть порывы ледяного шквала

И сизый проблеск гаснущего дня,

Колеблющийся занавес метели.

Одышливый иззябший товарняк

Ползет, протяжно воя, из туннеля.

Но путь к себе утрачен – сквозь буран

Не различить заснеженные вехи.

Не узнавая, смотрит Инкерман

Сквозь каменные стылые прорехи.

Лодочник

Факультет исчезнувших вещей

Времени, сбежавшего с откоса:

Лодочник в брезентовом плаще

В сизом ореоле папиросы.

Осень в зыбком воздухе дрожит

И переливается, как будто

Сторожат, мерцая, миражи

Акварельный сон Стрелецкой бухты.

Спит в воде заброшенный понтон.

Здесь – ни корабля, ни пешехода.

Только тишина фантомный звон

Льет в раскрытые ладони лодок.

Механический ящер

Механический ящер над бронзой предутренних вод,

Черепичной грядой городов, пестрой кромкой яйлы,

Там, где в горных лесах можжевеловый ветер поет,

Там, где ястреб парит, где следят за добычей орлы.

В птичьем небе летит над задумчивым морем живых

В винных пятнах восхода на скользких дельфиньих хребтах;

Это небо для птиц, в нем купается чаячий крик.

Можжевеловый ветер, трепавший прожилки куста,

Затихая к рассвету, улегся дремать и ослаб,

Лишь подсохшие листья шуршат, устилая откос.

Это небо – для птиц, для пернатых, их клювов и лап,

Назад Вперед

В доме на берегу - страница 30

Похожие книги