Читать онлайн Николай Рубцов - В горнице моей светло... (сборник)

Видения на холме

Взбегу на холм

и упаду

в траву.

И древностью повеет вдруг из дола!

И вдруг картины грозного раздора

Я в этот миг увижу наяву.

Пустынный свет на звездных берегах

И вереницы птиц твоих, Россия,

Затмив на миг

В крови и в жемчугах

Тупой башмак скуластого Батыя…

Россия, Русь – куда я ни взгляну…

За все твои страдания и битвы

Люблю твою, Россия, старину,

Твои леса, погосты и молитвы,

Люблю твои избушки и цветы,

И небеса, горящие от зноя,

И шепот ив у омутной воды,

Люблю навек, до вечного покоя…

Россия, Русь! Храни себя, храни!

Смотри, опять в леса твои и долы

Со всех сторон нагрянули они,

Иных времен татары и монголы.

Они несут на флагах черный крест,

Они крестами небо закрестили,

И не леса мне видятся окрест,

А лес крестов

в окрестностях

России.

Кресты, кресты…

Я больше не могу!

Я резко отниму от глаз ладони

И вдруг увижу: смирно на лугу

Траву жуют стреноженные кони.

Заржут они – и где-то у осин

Подхватит эхо медленное ржанье,

И надо мной —

бессмертных звезд Руси,

Спокойных звезд безбрежное мерцанье…

1962

Ты с кораблем прощалась

С улыбкой на лице и со слезами

Осталась ты на пристани морской,

И снова шторм играет парусами

И всей моей любовью и тоской.

Я уношусь куда-то в мирозданье,

Я зарываюсь в бурю, как баклан, —

За вечный стон, за вечное рыданье

Я полюбил жестокий океан.

Я полюбил полярный город

И вновь к нему из странствия вернусь

За то, что он испытывает холод,

За то, что он испытывает грусть,

За то, что он наполнен голосами,

За то, что там к печали и добру

С улыбкой на лице и со слезами

Ты с кораблем прощалась на ветру.

1962

Оттепель

Нахмуренное,

с прозеленью,

небо,

Во мгле, как декорации, дома,

Асфальт и воздух

Пахнут мокрым снегом,

И веет мокрым холодом зима.

Я чувствую себя больным и старым,

И что за дело мне до разных там

Гуляющих всю ночь по тротуарам

Мне незнакомых девушек и дам!

Вот так же было холодно и сыро,

Сквозил в проулках ветер и рассвет,

Когда она задумчиво спросила:

– Наверное, гордишься, что поэт? —

Наивная! Ей было не представить,

Что мне для счастья

Надо лишь иметь

То, что меня заставило запеть!

И будет вечно веять той зимою,

Как повторяться будет средь зимы

И эта ночь со слякотью и тьмою,

И горький запах слякоти и тьмы…

1962

«Я весь в мазуте, весь в тавоте…»

Я весь в мазуте,

весь в тавоте,

Зато работаю в тралфлоте!

Печально пела радиола

Про мимолетный наш уют.

На камни пламенного мола

Матросы вышли из кают.

Они с родными целовались.

В лицо им дул знобящий норд.

Суда гудели, надрывались,

Матросов требуя на борт.

И вот опять – святое дело!

И наш корабль заботой полн,

Совсем не так осиротело

Плывет среди бескрайних волн…

Я, юный сын морских факторий,

Хочу, чтоб вечно шторм звучал.

Чтоб для отважных вечно – море,

А для уставших – свой причал…

Ленинград, март 1962

Мачты

Созерцаю ли звезды над бездной

С человеческой вечной тоской,

Воцаряюсь ли в рубке железной

За штурвалом над бездной морской, —

Все я верю, воспрянувши духом,

В грозовое свое бытие

И не верю настойчивым слухам,

Будто все перейдет в забытье,

Будто все начинаем без страха,

А кончаем в назначенный час

Тем, что траурной музыкой Баха

Провожают товарищи нас.

Это кажется мне невозможным.

Все мне кажется – нет забытья!

Все я верю, как мачтам надежным,

И делам, и мечтам бытия.

1962

На Родину!

Во мгле, по холмам суровым, —

Без фар не видать ни зги, —

Сто километров с ревом

Летели грузовики,

Летели почти по небу,

Касаясь порой земли.

Шоферы, как в лучший жребий,

Вцепились в свои рули,

Припали к рулям, как зубры,

И гнали – в леса, в леса! —

Жестоко оскалив зубы

И вытаращив глаза…

Я молча сидел в сторонке,

Следя за работой мужчин

И радуясь бешеной гонке

Ночных продуктовых машин.

Я словно летел из неволи

На отдых, на мед с молоком…

И где-то в зверином поле

Сошел и пошел

пешком.

1962

Соловьи

В трудный час, когда ветер полощет зарю

В темных струях нагретых озер,

Я ищу, раздвигая руками ивняк,

Птичьи гнезда на кочках в траве…

Как тогда, соловьями затоплена ночь.

Как тогда, не шумят тополя.

А любовь не вернуть,

как нельзя отыскать

Отвихрившийся след корабля!

Соловьи, соловьи заливались, а ты

Заливалась слезами в ту ночь;

Закатился закат – закричал паровоз,

Это он на меня закричал!

Я умчался туда,

где за горным хребтом

Многогорбый старик океан,

Разрыдавшись, багровые волны-горбы

Разбивает о лбы валунов.

Да, я знаю, у многих проходит любовь,

Все проходит, проходит и жизнь,

Но не думал тогда и подумать не мог,

Что и наша любовь позади.

А когда, отслужив, воротился домой,

Безнадежно себя ощутил

Человеком, которого смыло за борт:

Знаешь, Тайка встречалась с другим!

Закатился закат. Задремало село.

Ты пришла и сказала: «Прости».

Но простить я не мог,

потому что всегда

Слишком сильно я верил тебе!

Ты сказала еще:

– Посмотри на меня!

Посмотри – мол, и мне нелегко. —

Я ответил, что лучше на звезды смотреть,

Надоело смотреть на тебя!

Соловьи, соловьи

заливались, а ты

Все твердила, что любишь меня.

И, угрюмо смеясь, я не верил тебе.

Так у многих проходит любовь…

В трудный час, когда ветер полощет зарю

В темных струях нагретых озер,

Птичьи гнезда ищу, раздвигая ивняк.

Сам не знаю, зачем их ищу.

Это правда иль нет, соловьи, соловьи,

Это правда иль нет, тополя,

Что любовь не вернуть,

как нельзя отыскать

Отвихрившийся след корабля?

1962

«Пора любви среди полей…»

Пора любви среди полей,

Среди закатов тающих

И на виду у журавлей,

Над полем пролетающих.

Теперь все это далеко.

Но в грустном сердце жжение

Пройдет ли просто и легко,

Как головокружение?

О том, как близким был тебе,

И о закатах пламенных

Ты с мужем помнишь ли теперь

В тяжелых стенах каменных?

Нет, не затмила ревность мир.

Кипел, но вспомнил сразу я:

Назвал чудовищем Шекспир

Ее, зеленоглазую.

И чтоб трагедией души

Не стала драма юности,

Я говорю себе: «Пиши

О радости, о лунности…»

И ты ходи почаще в луг

К цветам, к закатам пламенным,

Чтоб сердце пламенело вдруг,

Не стало сердце каменным.

Да не забудь в конце концов,

Хоть и не ты, не ты моя:

На свете есть матрос Рубцов,

Он друг тебе, любимая.

1962

Фиалки

Я в фуфаечке грязной

Шел по насыпи мола,

Вдруг тоскливо и страстно

Стала звать радиола:

– Купите фиалки!

Вот фиалки лесные!

Купите фиалки!

Они словно живые!

Как я рвался на море!

Бросил дом безрассудно

И в моряцкой конторе

Все просился на судно.

Умолял, караулил…

Но нетрезвые, с кренцем,

Моряки хохотнули

И назвали младенцем…

Так зачем мою душу

Так волна волновала,

Посылая на сушу

Брызги сильного шквала?

Кроме моря и неба,

Кроме мокрого мола,

Надо хлеба мне, хлеба!

Замолчи, радиола…

Сел я в белый автобус,

В белый, теплый, хороший,

Там вертелась, как глобус, —

Голова контролерши.

Назвала хулиганом,

Назвала меня фруктом…

Как все это погано!

Эх! Кондуктор, кондуктор…

Ты не требуй билета,

Увези на толкучку,

Я, как маме, за это

Поцелую вам ручку!

Вот хожу я, где ругань,

Где торговля по кругу,

Где толкают друг друга

И толкают друг другу,

Рвут за каждую гайку

Русский, немец, эстонец…

О!.. Купите фуфайку,

Я отдам за червонец…

1962

Плыть, плыть…

В жарком тумане дня

Сонный встряхнем фиорд!

– Эй, капитан! Меня

Первым прими на борт!

Плыть, плыть, плыть

Мимо могильных плит,

Мимо церковных рам,

Мимо семейных драм…

Скучные мысли – прочь!

Думать и думать – лень!

Звезды на небе – ночь!

Солнце на небе – день!

Плыть, плыть, плыть

Мимо родной ветлы,

Мимо зовущих нас

Милых сиротских глаз…

Если умру – по мне

Не зажигай огня!

Весть передай родне

И посети меня.

Где я зарыт, спроси

Жителей дальних мест,

Каждому на Руси

Памятник – добрый крест!

Плыть, плыть, плыть…

1962

Букет

Я буду долго

Гнать велосипед.

В глухих лугах его остановлю.

Нарву цветов.

И подарю букет

Той девушке, которую люблю.

Я ей скажу:

– С другим наедине

О наших встречах позабыла ты,

И потому на память обо мне

Возьми вот эти

Скромные цветы! —

Она возьмет.

Но снова в поздний час,

Когда туман сгущается и грусть,

Она пройдет,

Не поднимая глаз,

Не улыбнувшись даже…

Ну и пусть.

Я буду долго гнать велосипед.

В глухих лугах его остановлю.

Я лишь хочу,

Чтобы взяла букет

Та девушка, которую люблю…

1962

Куда полетим?

– Мы будем свободны, как птицы, —

Ты шепчешь. И смотришь с тоской,

Как тянутся птиц вереницы

Над морем, над бурей морской!

И стало мне жаль отчего-то,

Что сам я люблю и любим…

Ты – птица иного полета, —

Куда ж мы с тобой полетим?

Не пришла

Из окна ресторана —

свет зеленый,

болотный,

От асфальта до звезд

заштрихована ночь

снегопадом,

Снег глухой,

беспристрастный,

бесстрастный,

холодный

Надо мной,

над Невой,

над матросским

суровым отрядом.

Сумасшедший,

ночной,

вдоль железных заборов,

Удивляя людей,

что брожу я?

И мерзну зачем?

Ты и раньше ко мне приходила не скоро,

А вот не пришла и совсем.

Странный свет,

ядовитый, зеленый, болотный,

Снег и снег

без метельного

свиста и воя,

Снег глухой,

беспристрастный,

бесстрастный, холодный,

Мертвый снег,

ты зачем

не даешь мне покоя?

В городе

Как часто, часто, словно птица,

Душа тоскует по лесам!

Но и не может с тем не слиться,

Что человек воздвигнул сам!

Холмы, покрытые асфальтом

И яркой россыпью огней,

Порой так шумно славят альты,

Как будто нету их родней!

Элегия

Стукнул по карману – не звенит.

Стукнул по другому – не слыхать.

В тихий свой, таинственный зенит

Полетели мысли отдыхать.

Но очнусь и выйду за порог

И пойду на ветер, на откос

О печали пройденных дорог

Шелестеть остатками волос.

Память отбивается от рук,

Молодость уходит из-под ног,

Солнышко описывает круг —

Жизненный отсчитывает срок.

Стукну по карману – не звенит.

Стукну по другому – не слыхать.

Если только буду знаменит,

То поеду в Ялту отдыхать…

1961

В горной долине

Над горной долиной —

мерцанье.

Над горной долиной – светло.

Как всяких забот отрицанье,

В долине почило село.

Тюльпаны, тюльпаны, тюльпаны…

Не здесь ли разбойник морской

Мечтал залечить свои раны,

Измученный парусом рваным,

Разбоем своим и тоской?

Я видел суровые страны,

Я видел крушенье и смерть,

Слагал я стихи и романы, —

Не знал я, где эти тюльпаны,

Давно бы решил посмотреть!

И только когда вспоминаю

Тот край, где родился и рос,

Желаю я этому краю,

Чтоб было побольше берез…

В пустыне

Сотни лет,

Пролетевших без вести.

Сотни лет,

Сверхъестественно злой,

Как задуманный

Кем-то для мести,

Сотни лет

Над пустынями зной!

Шли с проклятьями

Все караваны…

Кто ж любил вас?

И кто вас ласкал?

Кто жалел

Погребенные страны

Меж песков

И обрушенных скал?

Хриплым криком

Тревожа гробницы,

Поднимаются,

Словно кресты,

Фантастически мрачные

Птицы,

Одинокие птицы пустынь…

Но и в мертвых

Песках без движенья,

Как под гнетом

Неведомых дум,

Зреет жгучая

Жажда сраженья,

В каждом шорохе

Зреет самум!..

Венера

Где осенняя стужа кругом

Вот уж первым ледком прозвенела,

Там любовно над бедным прудом

Драгоценная блещет Венера!..

Жил однажды прекрасный поэт,

Да столкнулся с ее красотою.

И душа, излучавшая свет,

Долго билась с прекрасной звездою!

Но Венеры играющий свет

Засиял при своем приближенье,

Так что бросился в воду поэт

И уплыл за ее отраженьем…

Старый пруд забывает с трудом,

Как боролись прекрасные силы,

Но Венера над бедным прудом

Доведет и меня до могилы!

Да еще в этой зябкой глуши

Вдруг любовь моя – прежняя вера —

Спать не даст, как вторая Венера

В небесах возбужденной души.

Последняя осень

Его увидев, люди ликовали,

Но он-то знал, как был он одинок.

Он оглядел собравшихся в подвале,

Хотел подняться, выйти… и не смог!

И понял он, что вот слабеет воля,

А где покой среди больших дорог?!

Что есть друзья в тиши родного поля,

Но он от них отчаянно далек!

И в первый раз поник Сергей Есенин,

Как никогда, среди унылых стен…

Он жил тогда в предчувствии осеннем

Уж далеко не лучших перемен.

Сергей Есенин

Слухи были глупы и резки€:

Кто такой, мол, Есенин Серега,

Сам суди: удавился с тоски

Вперед

Читать онлайн Николай Рубцов - В горнице моей светло... (сборник)

Похожие книги