Эти песни – об институте: «Каждый год в осеннем месяце», «В институте под сводами лестниц», «Сегодня мы с тобой в институте последний раз поём». Эти – о Визборе:
«Прошёл меня любимый мимо, прийти к фонтану повелев. Пришла – смотрю, стоит любимый, увы, в кольце прелестных дев». Это картинка с натуры: Визбор вечно был окружён восторженными почитательницами. Друг, который «рисует горы», – это тоже, конечно, Визбор. А вот адресат песни «Слушай!», тот самый, у которого «теплели строгие глаза», – Максим Кусургашев. «Северный» и «Южный» в знаменитой песне – соответственно Визбор и Кусургашев. А это – про первую разлуку с Визбором, когда он ушёл в армию:
«Ты уехал, мой солдат». Герои каждой песни легко узнаваемы. «Ты вернёшься в новую осень с неразлучным другом одним» – это о В. Красновском.
Искренность, исповедальность якушевских песен поражала слушателей. «Песни Ады абсолютно прозрачны, – отмечал Ю. Ряшенцев. – Она по-женски просто и открыто говорила о том, что чувствовала, что ее волновало… Она ничего не придумывала, ничего не боялась… Она всегда пребывала в состоянии абсолютной творческой свободы… У Якушевой есть беспощадная по откровенности (и пророческая) песня: «У меня родится сын – то ли рыжий, будто Юрка, то ли чёрный, как Максим». Это написано в годы учёбы в пединституте, где царствовали ханжеские представления о том, какими должны быть отношения девушки и молодого человека! В этих строках – её отчаянная непосредственность и смелость, сохранившиеся на всю жизнь».
«Песни Ады были самыми документальными из всего, что мы тогда писали, – продолжает Б. Вахнюк. – Факты своей биографии она передавала буквально. «А рубашка твоя в синих просеках мелькает» – это рубашка Юры Визбора. «Дементий Дементьич дозором обходит владенья свои» – и вот он, перед глазами, Дементий Дементьич. Институтский комендант, аристократически стройный, с изысканной седой причёской, всегда гладко выбритый. Между бровями глубокая складка – знак не столько строгости, сколько сосредоточенности. Успел ли он узнать, что угодил в чудо-песню и обречен теперь на долгую жизнь?…«Игрушку сыну твоему подарить» – это Максим Кусургашев и его сын Леха. Всё в её песнях было очень конкретно. Сделать малозаметный факт предметом высокой поэзии, не договаривать всё буквально, предоставляя слушателям самим догадываться, – в этом магия поэзии.
Она стала нашей любимой учительницей. Мы-то всё старались выражать эзоповским языком… А она приучала к искренности – и приучила, слава Богу!».[12]
Сама же Ада Якушева на эти дифирамбы отозвалась так: «Насчет откровенности – не знаю… Я об этом не задумывалась, писала себе и писала – для себя, для близких. А то, что всегда находились слушатели, так ведь это был узкий круг. Я же не думала, что когда-нибудь мои песни выйдут из института. Что все они конкретны – это действительно так. Профессиональные поэты могут отвлекаться от окружающей действительности и сочиняют то, что остаётся в веках. А я пишу о том, что вокруг. Вернее, писала…».[13]
И. Демакова вспоминает, как Ада Якушева пела только что сочинённую песню, и все понимали, что это её признание в любви Визбору. И от этого бесстрашия у слушателей дыхание захватывало. Потом эти признания звучали в каждой её песне:
«Хочешь, иначе я жизнь переделаю для тебя, для тебя»,
«Всю себя измучаю, стану я самой лучшею»,
«Чего не сделаешь на свете из-за твоих упрямых глаз!»,
