Но еще пара мгновений и Леля напряглась. Она услышала, что к их шагам добавились еще чьи-то. А потом воздух прорезал незнакомый Леле голос.
– Инугами. Комаину. Что здесь происходит?
Оба екая замерли, хотя еще не видели того, кто их позвал. Только Леля видела – ведь висела так, что смотрела екаям за спину.
На верхней ступени лестнице, в середине которой они замерли, стоял… кто он? Человек? Бог? Екай? Вероятно, последнее.
Он не возвышался над екаями, которые держали Лелю, хотя стоял на несколько ступеней выше. Но низкий рост не делал его менее величественным. Он лишь умножал изысканность изящных черт лица, блестящих серебристых, словно бы седых волос со странным, слишком большим начесом, и тонких губ, сжатых в линию. Леле даже захотелось поклониться. Но она не стала бы, даже если бы стояла ногами на земле. К тому же складывалось впечатление, что именно этот екай всем тут заправляет. Так что Леля не собиралась быть с ним вежливой. Ей ужасно не понравилось, как в его мире встречают гостей.
Да и судя по тому, что Инугами и Комаину замерли так, словно их застукали за постыдным, Леля не ошиблась с иерархией.
– Я вас вижу, – сказал верховный екай и Леля услышала в его голосе насмешку.
Они бы вот-вот пересеклись взглядом – доселе екай не удостаивал этим Лелю. Но тут Инугами и Комаину развернулись к нему лицом, а, значит, Леля теперь была к нему задом.
– Господин Нурарихен, мы ловили девочку!
– Господин Нурарихен, она сбежала из темницы с… А где, кстати, второй?
Вопрос Инугами остался без ответа. Заговорил Нурарихен:
– Какая же это девочка? – спросил он и Леля в мыслях позлорадствовала. – Это богиня.
Дождавшись, пока Комаину спустит Лелю и развернет за плечи, Нурарихен продолжил:
– Здравствуй, Леля. Славянская богиня весны. Верно?
Взгляда Нурарихена был тяжелым, и Леле все хотелось его сморгнуть. Но сколько бы она ни старалась, тот оставался на ней. Может, не на глазах, но где-то около них – на волосах, щеках, шее.
– Не совсем, – пискнула она.
Нурарихен вскинул брови и Леля наконец-то поняла, что делало его таким странным. Бровей у него, по сути не было. То есть их волоски казались бесцветными… если вообще были. Леле стало понятнее, почему Инугами и Комаину так тряслись. Если бы ею помыкал кто-то подобный, она бы тоже не хотела часто ему перечить.
Только вот она не здешняя. Так что вряд ли этот Нурарихен может хоть что-то с ней сделать.
– Что же я сказал неверно? – спросил он.
Его голос был тягучим. Можно сказать, красивым. А так и не кажется, что он принадлежал кому-то такому жуткому.
– Я богиня не только весны, но и лета… Вот.
Нурарихен улыбнулся, и это тоже получилось у него величественно. Леля хотела вторить, но вовремя себя остановила. Не было ничего веселого в ее положении.
– Вот как, – сказал Нурарихен. – Что же, богиня весны и лета, у меня к тебе вопрос… Думаю, ты догадываешься какой.
Леля догадывалась, но не ответила. Вдруг неправильно поняла? Сказала бы – опозорилась.
– Ладно, сам скажу, – улыбка Нурарихена стала шире. – Что ты здесь забыла, Леля?
– Ох, это долгая история, – сказала Леля, вымученно улыбнувшись.
Она надеялась, что такая отмазка, пускай она нелепая, избавит ее от ответа. Но Нурарихен сказал:
– Что же, раз так… Комаину, отнеси ее в тронный зал. Нас ждет долгая история. А ты, Инугами, возвращайся в темницу. Кажется, еще не все пленники получили ужин.
Улыбка слетела с лица Лели. Впрочем, это было лучше, чем если бы Нурарихен приказал отнести ее в темницу.
