Ран шагнул левее, где в центре стены, подобно сердцу комнаты, в окружении листьев висел черно-белый снимок с засаленными краями.
Раз Алван, Рена Рейтмир и два светловолосых мальчика в одинаковых костюмах – семья выглядела настолько счастливой, что счастье проще было принять за постановку, чем за искренность. Левее сидел черноволосый мужчина, на коленях он держал такую же черноволосую девочку. Ей было года три, и фотограф поймал момент, когда она схватила отца за ухо и капризно надула губы. Признать в милом ребенке Чандеру было непросто, но Ран знал это наверняка – так выглядел ее секрет и секрет Адванов.
Когда запрет на использование магии был снят, ее начали изучать, стремясь описать как физический закон или химическую формулу, перенести на страницы научных трудов. Вместе с этим Адваны работали над более грандиозным проектом: наделив человека особыми способностями, они хотели сделать его совершеннее. Замысел растянулся на десятилетия, о нем говорили с гордостью, а согласившихся на изменения добровольцев представляли героями. О том, что раньше добровольцев не было, предпочли забыть.
Хватали всех, чья магия подходила. Как у Чандеры. Как у Первого. Ученые стремились изменить способности магов, преумножить и закрепить, чтобы они передавались по наследству.
Работали в нескольких направлениях:
Эйлами, от старинного «эйло» – дух, назвали тех, кто научился ходить на ту сторону, видеть духов и взаимодействовать с ними. Несколько таких работали на отца. Девчонка-эйл привела Рану зверя, однако прожила она недолго – каждый поход на ту сторону отнимал слишком много сил, но считаться с этим отец не хотел.
«Суре» – зверь. Превращающиеся в животных стали сурреями. Как Первый. Тех, кого изменяли сейчас, записывали в солдаты ленгернийской армии. Поговаривали, есть побочный эффект – они зависят от человеческой крови. Так это или нет, Ран не знал, но сурреи сделались городской страшилкой.
И «фено» – огонь. Праобразом афеноров стала легендарная птица феникс. Сгореть в огне, чтобы возродиться вновь. Вечная жизнь. Ну или долгая, по крайней мере. Именно это случилось с Чандерой. Девушка была одной из первых – она даже не могла знать, что будет с ней дальше, сколько ей теперь жить. Уйдя от Адванов, Чандера попала в замкнутый круг: не могла умереть и каждый раз возрождалась в теле младенца, беспомощная, но с воспоминаниями. Она говорила, это больно, страшно и что в голове у нее – разлад.
Девушка родилась больше восьмидесяти лет назад и проживала пятую жизнь. Ран не знал наверняка, но ему казалось, что не болезни и не убийства были причинами смертей – она сама пыталась прекратить жизнь.
Ран уселся на кровать, разглядывая, как с помощью кремов и двух длинных палок Чандера превращает кудри в прямые волосы. Говорить, что ему больше нравится, как было «до», он не стал.
– Чан, ты не сказала: как ты можешь работать в школе?
– Прячься на виду у всех, – девушка пожала плечами.
Что-то в ее тоне не понравилось Рану, Второй тоже заволновался. Глупой Чандера не была, она ни за что не пошла бы на риск, отправившись в школу, которую Адваны держат под контролем – у нее попросту не было причин ехать туда. Они ведь знали, что она жива, и хотели вернуть ее. Адваны глупыми тоже не были, как и не были слепцами.
К тому же в этой чертовой школе измененные становились учебным снарядом – совершенными их не сочли даже создатели и предоставили место рабов. Они жили в бесконечном круговороте драк: ученики оттачивали на них магические навыки. С Чандерой было иначе. Она командовала прислугой – она, измененная, она, без опыта. Буквально все казалось полным противоречием, и пока Первый млел от присутствия Чандеры, Второй не унимался и задавал все новые и новые вопросы, пытаясь уличить ее.
