Вместо этого, я подавила жестокие порывы Чудовища и позволила Миле крепко держать меня в качестве утешения. Я не могла утешить ее иначе. Платье, которое мне подарили, тоже не сильно помогло. До этого дня, корсеты были для меня ужасной историей. Но теперь, я была одета в один.
Путь в гору был столь же неловким и напряженным, сколь и тихим.
Карета наполнилась хриплым дыханием, редким скрипом изношенных сидений, на которых мы корчились, и где-то, во время пути, урчанием моего живота. И это был не гул голода. Это был звук, вызванный чистым страхом, который крепко прижался к моему животу. Чтобы отвлечься, я попыталась отодвинуть изъеденную молью занавеску и выглянуть в окно. Каспар отбил мою руку прежде, чем я успела взять в руки кусок ткани, и покачал головой в молчаливом предупреждении.
С тяжелой насмешкой, я откинулась на спинку сиденья и обвела взглядом противоположную скамейку. Между Каспаром и дверью втиснулись два крепких стражника.
Мое Чудовище выплеснуло кипящую ярость в мои покалывающие руки, пока я изучала одного из стражников.
Ведагор.
Желание вырвать его бороду дрожало у меня в пальцах.
Чувство, очевидно, было взаимным. Его губы скривились, когда он встретился со мной взглядом.
Я, первой, отвела взгляд. Не потому, что я подчинялась, я знала в каком положении я нахожусь и оно было прискорбным. Мне не нужно наживать новых врагов – одного Бога было достаточно.
Я снова переключила внимание на Каспара, который теребил выбившуюся нитку на рукаве. Из кармана его жилета был высунут белый конверт. В чернильных пятнах, на конверте, я увидела ворона. Это было смешно. Каждый раз, когда я созерцала облака в детстве, я всегда видела этих великолепных черных птиц. Но эти чернильные кляксы действительно выглядели как мертвые вороны.
Возможно, это мой разум сыграл со мной злую шутку. Иногда так случалось, как с Владимиром и даже Купавой и Властимиром. В этой карете, мой разум издевался надо мной невозможным желанием, которое мне всегда приходилось отбрасывать в сторону.
Что бы ни говорилось в письме, я могла сказать, что оно было написано в спешке. Я вспомнила запах чернил, которым пах Каспар перед тем, как отвезти нас в карету. На кончиках его пальцев все еще были черные пятна.
Охваченная ужасом, я попыталась догадаться, о чем говорилось в письме. И для кого оно предназначалось.
«Мырзек.»
«Украла мою силу.»
«Приготовьте камеру пыток.»
Что-то вроде того.
Бог Мор был одним из десятка основных Богов пантеона. Одного его имени должно было быть достаточно, чтобы я вылетела из кареты на улицы столицы Асии.
Тем не менее, я боролась с надеждой, что, может быть, он просто решит быстро убить меня. Бог, у которого, возможно, есть немного порядочности. Может и немного, но достаточно, чтобы избежать пыток тела и души.
Из раздумий меня вырвало шипение вытаскиваемого клинка. Мои широко раскрытые глаза инстинктивно обратились на Ведагора. Но, он лениво сидел на скамейке и барабанил короткими пальцами по бедру. Мерцание серебра привлекло мой взгляд к Каспару. Именно он вытащил клинок, кинжал цвета кости, украшенный морскими ракушками, выкрашенными в золото, и вырезанными словами на древнем языке, древнем, как Боги.
Каспар смотрел прямо на меня.
Рядом со мной Мила напряглась, и напряжение охватило всех нас пятерых.
Каспар указал на мои сложенные руки сверкающим кинжалом.
«Дай мне руку.»
Я перевела настороженный взгляд на сидящего, рядом с ним, стражника, который вытащил из кармана золотую бутылку размером не больше моего большого пальца. Я не знала его имени, но мне это и не требовалось, они все были одинаковыми. Я только знала, что он не Отрок. Он не светился и не одевался, как двое других.
