«Что ты собираешься сделать?» – ошеломленно прошептала Мила глядя на Каспара.
Я посмотрела на нее широко раскрытыми глазами.
Что она делала, допрашивая Отрока?
Может она и целовалась с ним на берегу, но для Каспара это ничего не значило. Боги и Отроки жили тысячами лет, с мимолетными романами и потерянными возлюбленными, но, им никогда, по-настоящему, не было дело до кого, не говоря уже о соблазнительнице, которую он поцеловал на каком-то далеком клочке земли.
Я толкнула ее локтем, достаточно сильно, чтобы сделать ей предупреждение.
Заткнись, иначе мы обе пострадаем.
Медленно, я откинула рукав платья, до локтя, и вытянула руку. Пальцы Каспара, все еще в перчатке, обвили мое запястье.
У меня возникло ощущение, что эти Отроки больше не были заинтересованы в близком контакте со мной.
Он поднес острое лезвие ближе к моей обнаженной коже, и когда оно прижалось к моей руке, по моему позвоночнику пробежала дрожь.
Мила прыгнула вперед и выбила кинжал из его рук.
Он упал на носок моего ботинка.
Прежде, чем я или Каспар смогли двинуться вперед, чтобы поднять кинжал, рука Ведагора метнулась вперед и ударила Милу по лицу. Я услышал ее хныканье, прежде чем она ударилась о дверь от его силы.
«Какого беса…?» Я бросилась на него, моим единственным оружием было мое Чудовище.
Мои ногти впились ему в лицо, как раз в тот момент, когда Каспар оторвал меня от Отрока.
Когда меня швырнули, обратно, на сиденье, вместе со мной полетели кусочки лица Ведагора, застрявшие у меня под ногтями.
Ведагор так дико на меня посмотрел, что я была уверена, что он меня тут же убьет. Разрубит меня на кусочки и комочки.
Он попытался схватить меня своей гигантской рукой…
«Остановись!» Каспар протянул между нами кинжал. Медленно, он перевел свой темный взгляд на Ведагора. «Хочешь потом объяснять ему, почему она такая кровавая, после того как ты закончил?» Ведагор колебался. Ярость, охватившая его глаза, горела ярче огня, но рот открывался и закрывался, как у золотой рыбки. Затем, он опустился обратно на сиденье, его раскаленный взгляд все еще был прикован ко мне.
На этот раз, Каспар не стал спрашивать. Он схватил мое запястье и, в мгновение ока, провел кончиком лезвия по внутренней стороне моей руки.
Я вздрогнула.
На линии надреза появилась кровь, сначала медленно, затем малиновая струя потекла по моей руке.
Тихий стражник прижал золотую бутылку к тыльной стороне моей ладони. Как река в море, моя кровь заполнила бутылку за считанные секунды. Стражник закупорил ее и передал Каспару. Я прижала руку к груди, наблюдая, как Каспар спрятал кинжал и бутылку в карман пальто. Затем, он вытащил носовой платок, который предложил мне. С ухмылкой, исказившей мое лицо, я схватила носовой платок и обмотала им порезанную руку.
В карете воцарилась ужасная, мертвая тишина.
Даже, после того, как мы перешли от бега, под упряжкой лошадей, к ровной рыси, сдавленные рыдания Милы и мое собственное учащенное сердцебиение были единственными звуками, наполнявшими карету.
Некоторое время, мы ехали медленным темпом. Мне показалось, что прошел час. Это казалось вечностью. Но вечные мгновения никогда не длились так долго, как сама вечность, и, в конце концов, карета остановилась.
Каспар распахнул дверь.
Я вздрогнула, готовясь к ударам холодного ветра снаружи. Но, его не было.
Вместо этого, над нами пронесся теплый ветерок, мало чем отличавшийся от тех, что дул от зажженных печей.
