Хлопковые одеяла. Пуховые одеяла. Мягкие подушки, чтобы положить на них голову ночью. Достаточно даже, чтобы поделиться с Милой.
Я была довольна. Для заключенного, я преуспела в плане подарков. Чудовище тоже было удовлетворено. Ей еще предстояло вырваться на передний план и напугать меня.
Как ни странно, подарки, похоже, ее умиротворили.
И все же, я пожалела, что прочитала второе письмо. Мне нужно было бы подождать, пока не получу удовольствия от остальных коробок, прежде чем портить себе настроение словами Бога Мора.
«Каспар передал мне твою просьбу. Дверь твоего временного проживания останется незапертой. Твоя подруга может бродить только по коридорам смертных. Ни шагу дальше. Поскольку, это была твоя просьба, ты наследуешь полную ответственность за твою подругу. Не заставляй меня сожалеть об этой услуге, Дарина. Это было бы серьезной ошибкой.»
Тяжелый свинцовый болт упал мне в живот, и я оглянулась на Милу, моющуюся в купальне.
Как я и думала. Если она сделает что-то глупое, то я буду той, кто за это заплатит.
Незапертые двери, хотя и были хороши для Милы, которая уже ушла бродить по залам смертных, были не столь благоприятны для меня. Стражники не ждали меня в то утро, для сопровождения в зал для богослужений, где меня ожидала очередная тренировка. Служанка принесла мне записку. «Я надеюсь, ты помнишь дорогу.» Сначала, я подумала, что ее послал Бог Мор, но почерк был другим, с острыми краями и кривыми линиями. Единственным другим объяснением было то, что записка исходила от Каспара, который, как я представляла, ждал меня с коллекцией угрюмых портретов в зале богослужений. Я с трудом нашла центральный зал. Сначала, я три раза завернула не туда, вернулась обратно, и только с четвертой попытки нашла центральный зал. Дальше найти дорогу оказалось немного сложнее, чем я ожидала.
Каким-то образом, я оказалась в грязном старом коридоре, покрытом паутиной, стены которого были выкрашены в черный цвет. Комки пыли прятались под тем, что когда-то было богатыми занавесками, сотканными из самого темного шелка, когда-либо созданного.
Заброшенность наполнила воздух запахом затхлых тканей и заплесневелых ковриков. Хотя портьеры были раздвинуты, солнечный свет не мог проникнуть сквозь грязь на сероватых окнах.
Мне следовало бы развернуться и вернуться в центральный зал, но что-то, в этом заброшенном коридоре, призывало меня.
Я и мое Чудовище чувствовали себя какими-то связанными. Это было в моих костях. Внезапная, пустая хватка, которая ощущалась и как дом, и как одиночество. Пощипывая запястье перчатки, я побрела, дальше по коридору, к черной статуе, стоявшей впереди в тени. Я уже опоздала на свой урок с Каспаром. И все же, я не повернула назад.
В этом коридоре все страхи смерти и вполне реальная возможность того, что однажды с меня заживо сдерут кожу, казалось, ускользнули в тени под ногами.
На меня нахлынула волна свободы.
Часть меня хотела навсегда спрятаться в этом заброшенном коридоре.
Я не могла понять, что меня здесь привлекало. Тут были тени, которые, казалось, обвивались вокруг меня, тьма, которая болела от пустоты души, пыльный воздух – все это не было таким уж привлекательным. Однако мысль о том, чтобы уйти так скоро отсюда, прорезала дыру в моем сердце, которую могли заполнить только эти грязные стены.
Я остановилась у черной статуи.
Время разрушило половину фигуры статуи, и вокруг нее, на полу, рассыпались куски черного камня.
