Леночка попросила Олега положить ей салату и спросила:
– А вы пойдете на референдум?
– Не знаю. – Олег пожал плечами. – Я в девяносто первом на референдум ходил, за СССР голосовал. А в конце того года же все и кончилось.
– Это когда было! – ответила Леночка. – А то – сейчас.
– На этот референдум я пойду, – отозвался Юрий. – Я на выборы и демонстрации хожу. Но голосовать буду и за президента, и за Верховный Совет. Пусть и те, и эти у власти остаются. Когда-то надо учиться договариваться.
– А я никак понять не могу, зачем люди на демонстрации ходят, – сказал Олег.
– Это вы серьезно? – удивился Юрий. – Ну, как же, зачем ходят? Хочется, чтобы все было нормально и как у всех.
– Но при чем тут демонстрации?
– Ой, может, не будем лучше о политике! – прервала их разговор Жанна. – Сейчас – одни будут про одно, другие – про другое. Заспорят до хрипоты! Мы все-таки на дне рождения!
– Лучше еще шампанского, – предложила Леночка.
За окном потемнело. Начался ливень. Сильный ветер ворвался в открытую форточку и раздул занавеску.
– Надо же, какая ранняя гроза, – говорила Мария Васильевна. – Значит, лето теплое будет. Моя дочка в июле в Калининскую область на турбазу собирается. Я ей говорю: поедешь на экскурсию в Старицу, попадешь в места, где имение твоего прадедушки было. Может, посмотришь, что там осталось. Я ни разу не была, но поехать всю жизнь хотела.
– А где у вас имение под Старицей было? – спросил Юрий.
– Я точно не знаю. Рядом деревня Подвязье.
– Правда? – удивился Юрий. – Мой отец оттуда.
– А сейчас вы в Москве живете? – спросила Мария Васильевна.
– Я здесь родился. А отца из деревни совсем маленьким привезли.
– Надо же! Земляки! – изумилась Жанна.
– Это – не земляки, – поправил ее Олег. – Это по-другому называется. Имение-то, поди, сожгли?
– Нет, там потом дом инвалидов открыли, – ответила Мария Васильевна.
– Значит, смирные в Подвязье мужики жили, – сказал Олег. – Не у старой, видать, барыни. Вы же не любите всякие мятежи! – Он посмотрел на Марию Васильевну.
– Я? Мятежи? Да с какой стати? О чем вы говорите!
– А Юрий демонстрации любит!
– Это не мятежи!
– Лиха беда – начало! – Олег кивнул на Юрия: – Так что у ваших крепостных, Мария Васильевна, выросли воинственные потомки.
– Нет, мы мирные люди. – Юра помолчал. – Нам просто хочется, чтобы все было, как в других странах, и без всяких фантазий.
– В одночасье ничего не бывает! Ой, надо же какой дождь! – Мария Васильевна смотрела в окно.
– А все страны одна от другой хоть чем-то, но отличаются, – заметил Олег.
– И что? У нас все должно быть не как у всех? – спросил Юра.
– И чуть что – экспроприация? – поддержала его Мария Васильевна.
– Первый вопрос – это, не ко мне, а к представителям помещиков-землевладельцев. – Олег посмотрел на Марию Васильевну. – Про особенности – это они должны объяснить. А про экспроприации – вот, пожалуйста, обращайтесь к потомкам крепостных.
– Я и говорю! – прервала их Аня. – Все запутано и перепутано. И на все вопросы – по сотне ответов. И не в них дело. Потому что совсем не в том главное. А главное в том, что так не хватает хорошего!
Аня стояла на платформе метро у первого вагона, как и договаривались. Одной рукой она держала за руку братишку другой – поправляла у виска белый платок. Мальчишка морщил лоб и осоловело оглядывался по сторонам. Рядом пронзительно заревел отходящий поезд.
– Здравствуй! – Она посмотрела на Олега чуть растерянно. – Я думала, мы опоздали.
