Увеличение бригады очень благотворно сказалось на производственном процессе. Ребята, как один, рвали работу из рук. Никто не отказывался ни от каких поручений. Тогда было намного меньше писанины, но всё равно истории болезни и выписки, запись операций в историю болезни и операционный журнал, фиксация манипуляций и краткие сведения о больных, обработанных в приемном покое, были необходимы. Всё это легло на студентов. Ведала этим сестра-канцеляристка Тоня. Личность эта была весьма примечательная. Из разговоров в отделении Аня поняла, что у Тони было пятеро детей, но замужней она себя не считала. Каждого очередного новорожденного она приносила в райздравотдел и укладывала на стол начальнику с требованием льгот матери-одиночки. Эта категория была выделена в послевоенное время и пользовалась некоторыми привилегиями – проблема демографии стояла остро. Когда Тоне пытались указать, что отец её детей по фамилии Красуля живет с ними, она парировала: «Какой муж? Это сожитель!». И всегда добивалась просимого. Естественно, регистрация брака не входила в её задачу. На работе была строга и гоняла студентов за любой промах. На ней же лежала обязанность обеспечения отделения канцелярскими принадлежностями, преимущественно ручками с вставным пером № 86 и бутылью чернил. «Вечные ручки» тогда уже появились, но были не у всех, кроме того, приспособления эти были капризными, а чернила из них частенько проливались на белые халаты и отмывались с трудом или совсем не отмывались.
Кстати, в первый день ребята пришли в своих халатах, а потом им выдали «казенные». Аня надела служебную форму с завязками сзади и здоровенной дырой на рукаве. Халат был размера на три больше её одежды. На просьбу дать ей старый халат шефа, который был малого роста и худощав, как раз по её габаритам, она услышала: «Надо самой толше быть». Как выяснилось потом, новые халаты кастелянша сразу несла на рынок. Шапочек не было у женского персонала. Им полагались косынки, которые девушки повязывали самыми фантастическими фасонами. Если старшая сестра обнаруживала на ком-нибудь шерстяную вещь, немедля отправляла переодеться. Маникюр исключался абсолютно. Эпидрежим в отделении соблюдался строжайшим образом.
Аня постепенно присматривалась к коллективу. Вообще-то они уже занимались в этой клинике на пятом курсе. Их преподавательница – замечательная женщина, Галина Федоровна, помимо своих профессиональных достоинств отличалась еще и человеческими качествами. Она была деликатна и доброжелательна. Начинали студиозы все же с куратора. Шестидесятилетний Захар Семенович был доцентом. Он производил впечатление очень строгого и недоступного служаки. Но в скором времени ребята убедились, что первое впечатление обманчиво. Это оказался добрый и умный человек, который к тому же любил молодежь. Ругал он всех нещадно, за каждую ошибку, пропущенные возможности. А потом хвалил за пустяки. Никто на него не обижался. О его профессиональных возможностях Аня спросила у своей бывшей преподавательницы.
– Началась застройка Комсомольского проспекта с обоих концов одновременно. У вашего куратора был собственный дом на этой улице. Дом подлежал сносу, а взамен ему дали квартиру на Коноваловских пашнях, откуда до работы надо добираться только пешком по тропинке через большой овраг. Никакого транспорта туда нет. Пока с помощью шефа он добивался квартиры в центре, у него рецидивировала жестокая экзема, особенно на обеих руках. Так что в операционной он уже не появится долго.
