На вешалке шляпа от времени смята,
Зонт чёрный огромный клюкой,
Ботинок без ваксы стоит виновато,
Мол: «Это хозяин такой…»
На зеркале шаль, что черна от рожденья,
Застыли часы ровно в пять,
И люди, спешащие за удивленьем,
Чтоб новость другим рассказать.
А он? Он лежит наплевательски тихо
И руки скрестил на груди,
Меня обманул, получается, лихо,
Простив за обиду, долги.
Мы виделись реже планетных Парадов,
Мы всуе неслись в никуда.
Казалось, что многое, многое надо…
Но поезд сбежал, как всегда…
Эх, нам бы к беседе фужер «Цинандали»,
Гитару бальзамом душе,
И молодость вспомнить, как мы выживали,
Но жили в мечтах в шалаше.
Погоны, Чернобыль и выезды в пекло,
Под утро «бычок» на двоих.
Как быстро звезда счастья в небе померкла,
Луна превратила в седых.
Схитрил и ушёл от забот постоянных,
Нечищеным бросил башмак,
И трезвым застыл необычно и странно.
Так хочется крикнуть: «Дурак!..»
Ты, кроме меня, предал всех понемножку,
Забросил труды бунтаря.
Не выпил, как друг за столом на дорожку,
Всех ангелов в болях коря.
Начищу ботинки, чтоб вновь засияли.
Друзья нам даны для того,
Чтоб жить и любить мы за них продолжали,
Не думая, как нелегко.
Живыми цветами украшу могилы
И тихо с дроздом подпою:
«Ах, Господи! Господи! Дай сердцу силы…
Я жизнь не распятой люблю…»
