В ожидании Марокко - страница 4

Она примешивала в речь официальные слова и что-то напоминавшее научную терминологию, отчего казалось, что повествование скачет от житейской драмы до новостей или сухого рабочего отчета. Алану это нравилось, особенно в сочетании с ее голосом, хотя он поймал себя на мысли, что, если она начнет материться, как сапожник, он и это сочтет занимательным.

Елена поступила в престижный университет, где не особо желала учиться, но увлеклась активизмом. Однако довольно быстро, немного повзрослев и поумнев, она перестала захватывать здания и требовать лучшей жизни для всех хороших людей. Хотя помогать ей нравилось.

Она поддерживала различные фонды. Сначала локально, работая в ночлежках и кухнях, затем по всему миру, записываясь в международные программы. Ее отец считал, что это всего лишь этап взросления, но все равно помогал ей, перечисляя в фонды по ее выбору крупные суммы. А старшему сыну он дарил люксовые машины в коллекцию.

Когда она работала в Африке, у отца обнаружили болезнь: что-то непроизносимое и дегенеративное. Он начал чахнуть, вчера еще акула бизнеса, рвущая конкурентов на куски, сегодня – дряхлый старик, с трудом понимающий, что происходит. Далеко не всегда можно купить нужный уровень медицины.

Пока болезнь прогрессировала, ее отец все больше удалялся из реального мира, погружаясь в мир фантазий. Он попал под влияние одного проповедника и с головой ушел в религию. Но даже дряхлея, он остался упертым и самовольным и не смог принять тот странный образ всевышнего, который ему продавали. Он придумал себе другого бога, мстительного и злого, карающего его за совершенные грехи. И все вокруг, кроме Елены, топили его во грехе. А она же, своими добрыми поступками, единственная искупала зло за них обоих. Он потянулся к дочери, но она его отвергла и продолжила работу в разных уголках мира. Чужая благодарность за помощь – тоже своего рода наркотик.

Когда же она передумала и осознала свою жестокость – было уже поздно. И по-другому быть и не могло.

Отец умер, но перед смертью переписал завещание и оставил все Елене. От этого ее брат пришел в ярость. Они много ругались, она постепенно все больше ощущала свою вину, но не могла четко сформулировать, в чем это заключается. Она понимала, что должна была поддержать отца в последние дни, и теперь чувствовала себя брошенной и одинокой. Брат, которому она доверяла, управлял всеми их активами, и вскоре он отправил ее на лечение в пансионат. Затем еще дальше в больницу, затем врачи, врачи, и вот…

Она здесь.

– Богатая принцесска…

– Немного самоуверенное заявление для тебя, Джордж, – покачал головой доктор Мортимер.

Пациент больше ничего не говорил несколько дней.

***

Алан увидел в Елене родственную душу и потянулся к ней. Она не была против. Несмотря на людей вокруг, круглосуточный надзор и скромную заботу, они оба чувствовали одиночество.

На самом деле изменилось не так много, и произошло это не так быстро. Дни тянулись для Алана так же, как было раньше. Но теперь их заполнило яркое оранжевое сияние. Они постепенно сошлись и стали проводить все свободное время, которого было с избытком, вместе.

Доктор Мортимер считал, что солнце – прекрасный помощник в деле выздоровления, поэтому постоянно, иногда почти насильственно, выгонял всех из отделения во внутренний двор лечебницы.

Они гуляли вместе. Алан чаще рассказывал о своих видениях: он описывал огромный космический корабль, висящий над больницей, подробно объясняя, как от него отрываются легкие шаттлы, как они стремятся к земле и снова рвутся в небо. Он говорил о деревьях, которые, встряхнувшись, скидывают с себя листву, вытаскивают огромные корни-ноги и идут через весь двор, чтобы поднять маленького птенца, выпавшего из гнезда, и посадить обратно к растроганной матери.