Читать онлайн Илья Пшеничный - В ожидании Марокко

***

Алан не хотел с кем-либо общаться, в последнее время окончательно закрывшись в себе и игнорируя всех присутствующих, но, когда он увидел ее, мир треснул и рассыпался, по спине пробежал блаженный холод – и Алан решил, что хочет смотреть на нее вечно.

Но совладать с собой в первые минуты он не смог и забрался обратно в свою раковину, но не сводил с нее глаз. Она же села в кресло, немного растерянная и одинокая, обвела взглядом общий зал. Пациенты, как это бывало всегда с новенькими в отделении, проявляли осторожность и не спешили обнюхивать нового в зоопарке.

Она была невысокой и хрупкой, ее крашенные в апельсиновый цвет волосы ярким пятном выделялись среди бежево-серой обстановки. Длинные тонкие пальцы прикрывали ее скромную улыбку, немного неровные зубы, клыки, которые первыми показываются из-за неярких губ. Алан ловил каждое ее движение, незаметно для самого себя, вторил ее улыбке. Он чувствовал невероятное тепло в груди, но, когда столкнулся с этими пронзительными голубыми, отливающими синим, глазами, сжался и спрятался от мира, от посторонних и от нее.

За следующие пару дней он был единственным из не пребывающих в кататонии, кто не познакомился с ней лично. Он стоял за стеной и с наслаждением слушал ее голос, похожий на журчание ручья, иногда резкие, как разлетевшиеся на солнце капли, всплески звонкого смеха.

Но больше всего он боялся, что она – лишь плод его воображения. Такая невероятная, прекрасная, сошедшая на землю из его мечты. Ему было страшно протянуть к ней руку, коснуться этой гладкой светлой кожи, несмотря на желание сделать это. От мысли, что ее можно было бы обнять, у него кружилась голова.

– Она правда существует? – спросил он однажды Мэри.

Медсестра, как обычно перед обедом, загнала всех мыть руки. Мэри терла их сильнее всего, нашептывая себе под нос ласковые слова, будто успокаивая ладони, которые намыливала уже третий раз.

– Как думаешь? – не унимался он.

Мэри отвлеклась, посмотрела на него, затем на дверь в общее помещение, дернула головой и наклонилась к нему.

– Лучше мой руки, они у тебя очень грязные. Микробы – они такие сволочи, повсюду лезут.

– А она?

– Наверно, она тоже грязная. Все мы такие, представляешь.

Мэри стала намыливать руки четвертый раз. Алан посмотрел на свои, пытаясь разглядеть, как микробы и бактерии огромным комом нарастают на ладонях. Он усмехнулся, стряхнул их в раковину и вернулся обратно в зал.

Все, кто мог, постепенно подтягивались к линии раздачи. Выбор был не большой, но даже так это радовало всех, кроме Джорджа, который застыл с подносом в руках. Все обходили его, бормотали что-то под нос, но не ругались, потому что эта нерешительность уже стала традицией.

Алан проскочил мимо и не глядя схватил салат. Джордж посмотрел на него удивленным, но молящим о помощи взглядом.

– Она правда существует? – спросил Алан.

Джордж пожал плечами. Алан пошел дальше.

– Подожди, помоги ему. Он от остальных не принимает же помощь, сам знаешь.

Голос Берты, раскладывавшей порции по тарелкам, утянул Алана обратно. Он быстро схватил еще один поднос, наставил на него еды и отдал все это Джорджу.

– Тебе надо лучше есть, приятель, а то ты сильно похудел.

Тот кивнул и пошел прочь, слегка покачиваясь.

– Алан, ты какой-то рассеянный в последнее время, – заметила Берта.

Он оглядел помещение, остановился на секунду глазами на сверкающей улыбке. Уголки губ невольно приподнялись, и он наклонился над готовыми блюдами:

– А вот скажите мне, она настоящая?

– Кто?

– Ну девушка. С такими яркими волосами.

– А-а-а, – протянула Берта и усмехнулась. – Девочка-апельсинка?

Алан довольно кивнул.

– Ну слепых у нас тут нет, – добавила она. – А что?

Но Алан уже не собирался отвечать, развернулся с подносом и пошел прочь к столу, где сидела новенькая. Но мест там не оказалось, и ему пришлось сесть за соседний, да еще и спиной. Он почти не ел, крутил головой, постоянно оглядываясь назад.

Проглотив еду, Алан снова изогнулся и посмотрел, но ее уже не было на месте. Прошло лишь несколько минут, а все изменилось. Он вскочил из-за стола и почти побежал относить поднос, за что одна из сестер сделала ему замечание. Он не отреагировал, продолжая думать, что Берта могла над ним посмеяться. Стоило ему закрыть глаза, отвернуться, и девушка исчезла. А вместе с ней голубые глаза, неровные зубы и длинные тонкие пальцы, которыми она прикрывала лицо, когда смеялась. Но впервые за долгое время Алан не желал, чтобы что-то исчезало.

Он бросился в общую комнату и увидел там ее. Она сидела в кресле, подтянув колени к груди и опершись на них щекой. Мэри что-то увлеченно ей рассказывала. Девушка иногда смеялась, и ее апельсиновые волосы подрагивали в свете ламп. Алан описал круг по помещению, собрался с силами и пошел знакомиться, натянув на лицо улыбку.

Но вдруг все заволновалось, все неожиданно начали двигаться. Появился доктор Мортимер и, в сопровождении сестер, принялся готовить отделение к сеансу еженедельной групповой терапии. Алан заторопился, но девушки уже снова не было в кресле.

– Алан, помоги, пожалуйста, – попросил врач, хлопнув пациента по плечу.

Ничего не оставалось. Оранжевое пятно пропало из поля зрения. Алан расставил стулья и уселся, уткнувшись взглядом себе в колени.

– У нас сегодня новый человек, – начал доктор Мортимер, – давайте поприветствуем Елену.

Энтузиазма почти никто не проявил, как, впрочем, и всегда. Только Мэри захлопала. Алан поднял голову и увидел на другом конце круга прямо напротив себя голубые глаза.

Доктор Мортимер попросил девушку рассказать о себе. Она прикрыла лицо своими длинными пальцами и покачала головой. Оранжевые волосы затанцевали.

– Раз Елена стесняется, – улыбнулся доктор, – может, кто-нибудь покажет ей пример?

– Я! – выкрикнул Алан.

***

Сложно рассказать о себе. Никогда не знаешь, с чего начать и тем более, чем закончить. Просто подвести свою историю к тому моменту, в котором сейчас находишься? Это кажется недостойной концовкой для повествования о чьей-либо жизни.

А что должно быть в начале? Место рождения? Или дата? Имя твоей семьи и твое собственное?

Ладно… Неважно…

Меня зовут Алан Клодвелл. Мне двадцать пять. Я родился в одном из маленьких городков, название которого, как и местоположение, не имеет никакого значения, уж слишком они похожи друг на друга. Да и вся моя семья прекрасно подходила для существования в этом месте.

Среднестатистическое место, среднестатистическая семья, среднестатистическая жизнь. Маленький домик среди таких же маленьких домов. Повседневные заботы среди повседневных забот. Мы – такие же, как наши соседи, а они – как мы. Дружеские барбекю в субботний вечер. Всегда одна и та же еда, одна и та же выпивка. Поездки в церковь каждое воскресенье, затем поход в торговый центр. Молочный коктейль. Всегда клубничный. Ненавижу теперь клубнику.

В детстве я был рад, что я там. Это место не тревожит тебя, а соседнего леса и друзей-сверстников достаточно, чтобы получить заряд приключений, способный разбавить одинаковые дни. Со временем, конечно, захотелось уехать, дух молодости звал на познание себя в другой жизни, в отрыве от привычной среды обитания. Там хорошо быть ребенком – или семьянином, уставшим от всего. Но молодым быть трудно.

Хотя не все так считали. Многие из моих друзей остались в том городке навсегда, так и не увидев безумия мегаполисов и красочных культур. Они купили себе дома на соседних улицах и стали жить точно так же, как жили до них их родители. Работа, барбекю, церковь, торговый центр… Работа, барбекю, церковь… Работа, барбекю… Работа… Церковь… Работа… Кладбище у церкви.

Оно, кстати, было довольно большим…

От столь ужасной участи меня спас один человек. Я звал его Макс, а его фамилия стерлась из моей памяти. Прекрасный был человек. Он жил в конце нашей улицы в маленьком доме, окруженном пышными кустами роз. Чудесные цветы. Он даже получил за них медаль на каком-то местном конкурсе.

Невысокий, седой, пухлый и с округлыми чертами лица, он был очень приветливым и приятным человеком, несмотря на то, как жизнь обошлась с ним. Он потерял семью: жену и двух дочерей. Автокатастрофа – третья после рака и сердечного приступа причина смерти в городе. Все дети в округе обожали его. У него всегда были с собой угощения. Многие родители, из семей, переехавших к нам позже, беспокоились о своих детишках, думая, что Макс носит с собой конфеты, чтобы заманить малышей в свой страшный серый фургон. Но он всего лишь был диабетиком и добряком. Но для меня это особенный человек по другой причине. Мне было десять. Я только начинал читать книги. Тот важный период, когда ты берешь их в руки не потому, что тебе сказали, а потому, что тебе интересно, что прячется за обложкой. Он помог мне окунуться в этот мир с головой.

Однажды я сидел на крыльце нашего дома, наслаждаясь теплым весенним солнцем и книгой в моих руках. Это был сборник сказок, который я нашел на чердаке в одной из пыльных, трухлявых коробок. Я читал историю за историей, не осознавая до конца мораль, но я стремился к ней, стремился познать ее. Однажды он проходил мимо и заметил это. Он подошел ко мне и заявил, что я, видимо, люблю читать. Я согласно кивнул. Он повел меня к себе и с широкой улыбкой распахнул дверь одной из комнат на первом этаже. И передо мной открылся целый мир, огромный, практически бесконечный. Кабинет, где каждая из стен представляла собой один сплошной книжный шкаф. От пола до потолка тянулись ряды книг на любой вкус и цвет. Здесь было все, от легких любовных романов, которые хоть и приносят удовольствие, но никогда не откладываются у тебя в голове, до бессмертных произведений классики, способных перевернуть сознание.

Макс разрешил брать любые книги. На любое время, какое мне потребуется на их прочтение. И я брал. Одну книгу за одной, пробираясь от простого к великому. Я жил с героями, я участвовал с ними в их приключениях, я помогал им решать проблемы, я просил их обернуться, когда за их спинами таилась опасность. Я пережил сотни жизней, я был влюблен, я был ранен, я умирал, я воскресал.

Весело было…

Макс говорил, что у меня богатое воображение. Он не подозревал насколько.

Первый раз это произошло на мой двенадцатый день рождения. Было воскресенье, и родители повели меня в церковь на утреннюю службу. Мне было скучно, я не понимал проповедей и смысла молитв. Я был далек от веры, так же как и многие дети. Я разглядывал окружающих, перемигивался с друзьями, сидевшими на других рядах. И тут я увидел ее. Она сошла с витража и спустилась вниз, встав рядом с алтарем. Ангел. Девушка с белоснежными крыльями и лицом, которое невозможно описать словами. У меня захватило дух. Ангел осмотрела собравшихся и остановила взгляд на мне. Бесконечная синяя бездна ворвалась в мою душу и нашла там то, что не видел даже я сам.

Мне стало страшно. Не от этого взгляда – он, наоборот, грел и успокаивал. Я испугался, что все это сон и сейчас мама толкнет меня и прошепчет, чтобы я не спал и не позорил семью. Но это не был сон, это было видение. Первое и, наверное, самое прекрасное.

Я не знал, что делать, и рассказал обо всем родителям. Они не испугались, скорее удивились и отвели меня к нашему священнику. Он долго расспрашивал меня, а в конце заявил, что таков был подарок Господа на мой день рождения. Родители обрадовались даже больше, чем я, и это притом, что мне подарили новый велосипед в тот же вечер. Я катался на нем по улице и не мог выкинуть ангела из своих мыслей.