Несмотря на ранний час, женщина была уже в полной боевой готовности: уложена и накрашена. Вязаный домашний костюм делал ее изящную фигурку еще тоньше. Объемная кофта обнажала часть плеча и острую ключицу, над которой ровно билась венка. Борис невольно вспомнил Марину. Почувствовал запах ее кожи, это ненадолго лишило его контроля. Ему стало неловко, и он поспешил отвести взгляд и полез в карман за блокнотом.
– Итак, – строже, чем ожидал, начал он.
– Простите, – прервала его хозяйка, – а почему вас вдруг заинтересовало это дело? Мы с мужем забрали заявление. Тем более Ксюша перешла в другую школу и больше с этой девочкой, Светой, кажется, не общается, – с плохо скрываемым пренебрежением добавила она.
– Мне бы очень хотелось поговорить с вашей дочерью, но прежде я хочу задать пару вопросов вам.
– Хорошо, – неуверенно ответила она. – Я слушаю.
– Почему вы забрали заявление?
– После разговора с директором. Он убедил нас, что ребенку ни к чему все эти нервирующие процедуры. Что Свету возьмут на контроль и обяжут ходить к психологу. Вы знаете, конечно, это очень неприятный инцидент, но они дети. Мой муж вспылил. Он у меня юрист, – пояснила она уверенно. – А потом мы подумали, поговорили с Ксюшей и решили, что Аркадий Павлович прав. Ни к чему ей вся эта нервотрепка.
– Он приходил к вам домой? Психолог.
– Пару раз. У Ксюши было сотрясение мозга, и она почти месяц просидела на больничном. Он очень помог ей. Очень внимательный молодой человек. Такой воспитанный. А почему вы спросили? К нам приходил не только он. Еще несколько учителей занимались с Ксюшей на дому, чтобы она не отстала от программы.
– Почему вы тогда перевели дочь в другую школу?
– Вы знаете, – женщина приподняла съехавшую с плеча кофту и, придерживая ее, потупила взгляд. – Ксюше стало неуютно. Она всегда была немного застенчивой. А после случившегося ей казалось, что все на нее пальцем показывают. Глупость, конечно. Да и новая школа с медицинским уклоном. Ксюша решила учиться на врача, – заметно повеселев, добавила она. – Так что мы не в обиде. Правда, ей приходится ездить в школу на автобусе, но остановка здесь рядом, – она жестом указала на окно.
– И ничего странного вы за ней в последнее время не замечали?
– Что вы имеете в виду?
– Необычное для нее поведение, – Борис старался не вдаваться в подробности, но мамочка всё равно насторожилась.
Ее взгляд начал блуждать по комнате, словно женщина пыталась что-то припомнить. Потом она снова посмотрела на него и покачала головой.
– Нет. Вроде нет.
– Я могу на ее комнату взглянуть?
– Да, конечно.
Она повела Бориса через небольшой коридор в сторону закрытой двери, на которой висела табличка «do not enter».
– Дурацкие подростковые шуточки, – фыркнула она и открыла дверь, пропуская следователя вперед.
– Она всегда закрывает дверь? – поинтересовался Борис, медленно обходя комнату.
Ничего сверхъестественного. Всё так же отчаянно чисто, как и во всей остальной квартире. Ни постеров на стенах, ни одной отличительной черты, по которой можно было понять, что за подросток здесь обитает. Вся квартира казалась Борису слишком вылизанной и безликой, словно это шоурум, который показывают потенциальным покупателям.
– В последнее время стала закрывать. Но она ведь уже взрослая. Я не придавала этому значения, – она чуть нахмурила четко прорисованные брови и внимательно посмотрела на следователя, словно ждала его одобрения.
