Пространство расширяется к концу,
мой сын, что не постигнуть человеку —
ты тоже увлечешься на плацу
сиюминутным. Но мы входим в реку
вторично, где откроется простор
как будто тот же, свойственный земному,
где, вроде, та же Троя и Гектор
знакомые по зрячему слепому.
Но как вам, хоть и избранным, понять
путей нездешних, высшего итога…
Смешно… в слезах выпрашивает мать
тебе бессмертье бренное у бога,
что сам не знает завтрашний маршрут,
скорее не хозяин, а приказчик,
поскольку и ему рядно прядут
старухи и сколачивают ящик.
Вдобавок игры тех, что раструбят
про щедрость сердца, мощные ладони.
Сомнительность бессмертия – тебя,
как Гектора, твои оплачут кони…
В 15 взмыв, умолкнуть в 25!..
Все дело в протяженности мгновенья,
в той женщине, которой ты опять
в любви безмерной клясться на коленях,
как первой, станешь, в общем не солгав:
все первое, вернее – все впервые,
а где ты прав, Ахилл мой, где неправ,
не скажут ни Эллада, ни Россия.
Мы те же и не те, чем там, где до
отрыва, где как будто не старели
еще… Но размывается простор,
хоть реки тянут к той же параллели,
откуда двинем вниз лицом к лицу
с героями потрепанного мифа
к земле, что углубляется к концу,
покуда море сдерживают рифы.
