В поисках грани. Книга 1: Тибет - страница 13

– Дядько Эдя, от ти шпарко розумний і я тебе за це поважаю, а відповідай ти мені на таке питання.

– Слушаю вас, голубчик.

– Від чого в мене ноги дужа шпарко смердять?

– Ну, голубчик, это элементарно, потовые железы…

– Ні не по цьому! А по тому вони смердять, що із за дницы зростають.

– Ну, уж тут-то вы меня голубчик уели, чего-чего, а такого объяснения я предположить никак не мог.

Постучавшись, я вошел в номер. На подоконнике напротив входной двери удобно устроился сержант Анищенко, чуть левее, в кресле, закутанный в платок с ночным колпаком на голове сидел Эдуард Львович.

– Здравствуйте, товарищи!

– І тобі не боліти хлопчик, а тобі кого?

– Я – Иванов Николай Иванович, капитан Красной Армии и ваш новый командир.

– А я товарищ Берия!!

– Дорогуша моя, вы бы следили за своими словами, не хочу, чтобы вы учились на моих ошибках.

Подобные вольности в рядах подчиненных я привык пресекать на корню:

– Сержант Анищенко, за неуважительное отношение и высказывания, недостойные советского гражданина, я, как ваш командир, по законам военного времени без… —

Анищенко зеленел с той же скоростью, с которой моя рука тянулась к пистолету в нагрудной кобуре.

– Товарищи, нельзя же так, да что же вы делаете?

Анищенко впал в ступор.

– Товарищ-капітан, я…

Быстро спрыгнув на пол, он попытался отдать честь. – Служу Советскому Союзу.

– То-то же, Анищенко, и впредь запомни о товарище Берии: либо хорошо, либо ничего. Это мой тебе отеческий совет.

– Как о покойниках, прости, господи.

– Эдуард Львович, вы тоже хотите пройти политзанятие?

– Я, голубчик мой, в свое время проходил эти занятия в городе Братске по 58/1а и смею вас уверить, что сам могу его преподавать, так вот.

– Вот и познакомились. Анищенко, где остальные… Анищенко, Анищенко…

Боец Анищенко, испытавший большое душевное потрясение, медленно сползал на подоконник.

– Пашенька, мил-человек, не пугайте, что с вами?

Мил-человек Пашенька, абсолютно не контроли руя своих действий, ничего не стесняясь, выдавив спиной оконное стекло, попытался выпасть со второго этажа, но, как говорится, попытка не пытка.

– Ну что же вы стоите, хватайте, он же сейчас упадет!

Флегматичный и ничем не примечательный доктор наук на деле оказался расторопным и сильным человеком. Затащив бесчувственного бедолагу в комнату и оказав первую помощь, соратники уселись на пол, воцарилось молчание, через пару секунд взорвавшееся диким хохотом.

– Не правда ли, общее дело сближает?

– Правда…, а почему у вас вид такой, у кого шальку позаимствовали?

– Приболел, знаете ли, не акклиматизировался.

В таком состоянии их и застали вернувшиеся с рынка побитые бойцы Советского Союза. Причем не одни.

В голове было, как в песне «вечерний звон», лицо болит, кулаки сбиты. Где я есть? Темно, по всей видимости, недалеко от меня кто-то сдох и воняет.

– Вил! – я попытался встать, – Вил.

Чья-то сильная рука вернула меня в исходное положение лежа, сил сопротивляться не было, я снова забылся.

– Рома, ты живой?

– Нет.

– Кончай дурить, руки-ноги целы, физиономия только синяя вся, но ты и раньше не орел был! Сидеть можешь?

– Могу, где мы?

– Моим последним воспоминанием можно считать кулачину перед носом и темноту потом.

Я, как в себя пришел, так сразу к тебе. – Так это не ты меня трогал?

– Это ты о чем? Мы с тобой, конечно, не первый год друг друга знаем, но все-таки…

– Тебя что, совсем отбили? Я, когда в себя приходил, хотел подняться, но меня кто-то удержал, и хватка у него была как у кузнечных клещей, а кроме нас здесь больше никого.