– Хотите, чтобы я её убил? – заикаясь от ужаса, спросил я. Причём меня не столько пугала необходимость кого-то убить – я никого не убивал и совершенно не представлял, каково это, – сколько страх перед последующим наказанием.
– Ну, зачем сразу убить, – она улыбнулась улыбкой хищницы. – Ты должен её трахнуть.
– Соблазнить?
– Да нет же, войти в квартиру, дождаться и трахнуть, когда она войдёт.
– Но… я не знаю…
– Кирилл позаботился обо всём. Тебе остаётся выполнить приказ. Или хочешь отказаться?
Я, моё «я» хотело отказаться, но тот, кто управлял моим телом, поспешно ответил.
– Я выполню всё, госпожа.
– Тогда действуй, – приказала она, и вновь качнула ногой в мою сторону, давая понять, что аудиенция закончена.
Поцеловав на прощанье туфельку, я встал и пошёл к поджидающим возле машины парням.
На этот раз на заднем сиденье сидел один. Пока мы ехали, никто не проронил ни слова. Когда машина остановилась возле новостройки, сидящий рядом мужчина дал мне ключи и сказал:
– Квартира на третьем этаже. Дверь без номера направо. Тут никто никого не знает, так что входи смело. Она придёт минут через пятнадцать. Войди и жди в спальне. Когда войдёт, набрасывайся сразу. Старайся не разговаривать и не смотреть в глаза. И помни, для тебя она – только объект. Увидишь в ней человека – можешь облажаться. Понял?
– Да, – нерешительно ответил я.
– Тогда действуй.
Не буду описывать негнущиеся ватные ноги, трясущиеся руки, пятнадцатиминутный диалог с самим собой в стиле быть иль не быть… тварь я дрожащая, или право имею. Всё это, конечно, было, но обо всём сказано тысячу раз. Короче, ограничусь фактами, тем более что из-за обрушившегося на меня эмоционального шторма я помню произошедшее слишком размыто.
Как и говорил Кирилл, я вошёл в довольно милую квартиру, запер дверь на ключ и прошёл в спальню. Спальня понравилась, но запомнил я лишь фотографию в рамке на компьютерном столе. Только на этой фотографии моя будущая жертва была на несколько лет моложе, и в глазах сиял блеск счастья. С одной стороны её обнимал мужчина, а с другой – мальчик лет десяти. Глядя на фото, я чуть не расплакался, а потом еле сдержался, чтобы не рассмеяться истерическим смехом: тоже мне, плачущий насильник. Плачущий убийца ещё куда ни шло, есть такой фильм, но насильник…
Задержись она минут на тридцать, я бы, наверное, сошёл с ума, но она пришла вовремя. Я слышал, как в замочную скважину вставляется ключ, как открывается дверь, как она входит, стуча каблучками, как снимает туфли. Почему-то вспомнилась мама, как в детстве я ждал её с работы…
На душе стало так тошно, как никогда. Но надо было вставать, надо было действовать, надо было…
Мы встретились в коридоре. Она шла в комнату, из которой я выходил. Увидев меня, она вскрикнула от испуга.
– Если я этого не сделаю, меня убьют, – зачем-то сказал я.
Она оказалась не робкого десятка. Вместо того, чтобы кричать и молить о пощаде, бросилась в драку и сразу расцарапала лицо, чуть не оставив без глаз, и больно стукнула ногой по голени. (Как всё-таки здорово, что принято разуваться в квартирах!) В результате я за считанные мгновения превратился из насильника в жертву. Защищая себя, я двинул её кулаком по лицу, да так, что она грохнулась на пол со всех четырёх. Не дожидаясь, пока придёт в себя, я бросился на неё, двинул ещё раз, теперь в лоб, и, задрав подол, сорвал трусы. Затем торопливым движением расстегнул штаны и достал инструмент насилия, который от происходящего сжался так, что стал меньше, чем был во младенчестве. А так как насиловать, вылизывая клитор или обхаживая пальцами, не принято, я растерялся. Но не надолго. Схватив героя двумя пальцами за крайнюю плоть, я принялся остервенело тыкать его во влагалище, мысленно матеря всё и вся.
