Он отстранился лишь на миг – достаточно, чтобы я увидела, как горят его глаза. В них было нечто нечеловеческое: древнее, голодное, полное воспоминаний, которых я не помнила…
– Кто ты на самом деле?
Он улыбнулся – медленно, опасно.
– Я – тот, кто заберёт у тебя всё.
Аксель посмотрел в мои глаза, будто пытаясь вытащить из них что-то забытое, стёртое временем и болью. Затем его губы вновь скользнули к моим – на этот раз не для поцелуя, а чтобы прошептать:
– Я пришёл не за тобой. А за тем, что ты мне должна. И если ты вспомнишь… я отпущу тебя.
Он медленно отстранился, и я ощутила, как пустота разливается вокруг нас, как холод после жара. Он смотрел на меня ещё миг… а потом исчез. Не растворился в воздухе, не шагнул в тень – просто исчез.
А я осталась – на смятой постели, с горящими щеками, дрожащими руками… и с поцелуем, который был слишком настоящим, чтобы быть сном.
Храм Знаний казался Ивэлин самым величественным местом, в котором ей доводилось бывать. Даже дворец, в котором она выросла, терялся на фоне этого места.
Проходя по широкому залу, увешанному зеркалами и увитому насыщенной зеленью, девушка ловила себя на мысли, что это место определённо – обитель местного божества. Сомнар ничего не рассказала и вообще исчезла с корабля. Но сны, в которых Амария поведала о мире, в котором принцессе предстоит существовать, не оставляли сомнений в том, что всё происходящее – реальность.
Стоило кораблю бросить якорь, как за ней тут же приплыла лодка, на борту которой был лишь молчаливый высокий мужчина в броне. Он не проронил ни слова, игнорировал все вопросы и довольствовался только кивками или движениями руки, когда от Ивэлин требовалось сойти на берег и взобраться на запряжённую лошадь.
Дорога пролегала через лес, показавшийся непривычно странным. Стоило всадникам очутиться на кромке, как все звуки стихли, даже ветер перестал гулять сквозь стволы, лениво раскачивая листву.
Незнакомец махнул рукой, показывая, что нужно остановиться. Принцесса сжала поводья, и жеребец послушно замер, дёргая ушами.
Голубой взгляд принялся изучать местность, пытаясь понять причину внезапной остановки. И вскоре эта причина сама показалась.
Вердис вышла навстречу. На губах засияла улыбка, когда она шагнула ближе, желая рассмотреть незваных гостей. Одежда богини была соткана из листьев и лепестков цветов, а зелёные волосы заплетены в две тугие косы. Ивэлин не сразу осознала, что задержала дыхание. От Вердис не исходило ни страха, ни угрозы, но в ней было что-то необъяснимо древнее.
– Ты – дочь не своей земли, – голос богини прозвучал тихо, как ветер в траве, но каждое слово отзывалось в груди. – Но всё живое склоняется не перед происхождением… а перед выбором.
– Я не понимаю…
– Всему своё время, и каждой судьбе отведена своя роль, сестра. Мой лес открыт для тебя, так же, как был открыт для Амарии, – богиня махнула рукой, и в ответ на этот жест ветер закружил хрупкие листья и травинки. – Если она выбрала тебя, то и я выбираю.
С этими словами фигура Вердис рассыпалась на сотни лепестков, подгоняемых ветром, но её голос продолжал доноситься сквозь ожившие звуки леса.
Старик, что назвался Тареном, постоянно оборачивался, опасаясь, что Ивэлин завернёт куда-то не туда или вообще потеряется. Он получил чёткий приказ: встретить принцессу Рейнграда и немедля доставить её Ксантру. Но девушка следовала за ним без лишних слов. Тарен ценил в людях молчаливость, а потому проникся внутренним уважением к ней. Память подбросила воспоминание о другой принцессе, что бывала здесь не так давно.
