Не раз Маштаков беседовал с ней серьёзно, понять пытался.
Ноль по фазе. За копейку маму родную не пожалеют, пропишут!
Последний опус Вероникин посвящался дежурной части. Под заголовком – «Дежурные “глухари”». На целую страницу она расписывала как грубо, как бездушно работает дежурка, что делать там нечего, сидят сканворды разгадывают. В качестве примера приводила жалобу одной гражданки, может, сама и выдумала эту жалобу. А может, и нет. Маштаков никогда не идеализировал систему, во всех спорах соглашался, что органы у нас плохо работают, но других-то нет. Попробуй отработай сутки в дежурке! 24 часа! Крыша поедет! Без конца – заявы, обращения, телефоны не умолкают, всю дорогу со всех сторон сыплются вводные. Начальство достаёт, своё и областное. Постоянная нерешаемая головоломка про волка, козу и капусту. Или как на грош наменять пятаков… Как перекрыть все заявки? Выработавшие свой ресурс машины то и дело ломаются, бензина при нормальной работе только до обеда хватает. Постоянный стресс.
Сам Маштаков только за миллион согласился бы здесь работать.
В дежурке шкуру надо иметь слоновью и канаты вместо нервов.
Андреич тогда, прочитав статейку, раздухарился.
– Миш, чтоб эта манда кобылья в моё дежурство ещё раз зашла в УВД! Пинком под зад, аля улю гони гусей!
Больше всего ветерана возмутила картинка. На ней ушастый милиционер сидел со спущенными до колен штанами на толчке, а дядя в шляпе, заглянувший в туалет, возмущался: «Опять мусор в унитазе!».
– Я ей, кобыле, сделаю «мусора»!
Маштаков поддакивал подполковнику. Не стал сыпать ему соль на раны, говорить, что Вероника официальную аккредитацию в УВД имеет, лишить которой можно только через суд.
Кабинет их был открыт, в нём Рязанцев пытался привести в действие компьютер. На экране монитора высвечивалась тусклая табличка с цифрами и надпись про какой-то «error».
Андрейка ругался.
– Николаич, ты у нас спецшколу закончил, прочитай, что тут написано.
Миха прищурился.
– Хрен поймёшь. Сбой какой-то произошёл. Эф-один надо нажать.
– Нажимал, там такая же абракадабра.
– Ладно, Андрюха, оставь в покое умную машину, пока совсем не сломал. Иди, подними Помыкалова, будем обувку изымать. Потом к мамке его сгоняешь, допросишь и ботинки ему на сменку привезешь. Да, будешь в спецприёмнике, глянь по журналу, в одной ли он камере с Сидельниковым неким?
– Когда ты успел, Николаич? – Андрейка оторвался от монитора.
– Учись, молодой, пока дядя Миша жив. Пока не сожрали его окончательно с потрохами.
Рязанцев ушёл, а Маштаков открыл встроенный шкаф и в горе разного хлама стал подыскивать злодею какую-нибудь временную обувку. Не ходить же ему босиком… Голимое нарушение конституционных прав! Запало Михе в голову, что видел он в шкафу шлёпанцы без задников, какие в больнице посетителям выдают.
Глухо забрунжал телефон. Маштаков поднял трубку.
– Привет, Николаич? Трудишься? – на проводе был Саша Кораблёв. – Как делищи?
– У нас какие дела, Сань? Все дела у вас в прокуратуре, – Миха рад был потрепаться с приятелем.
– Когда по изнасилованию Гудковой будем работать, Миш?
Через неделю срок по делу, а в деле – хоть шаром покати.
– Давай выберем день. Тебе как, Сань, реально кого-то надо отработать или…?
В мембране было слышно, как Кораблёв щёлкнул зажигалкой, прикуривая.
– Да там глухо, как в танке. Давай хоть буханку набьём. В области выдерут за такое дело.
