– Хорошо, – прошептал он, когда я, наконец, позволила своему телу расслабиться. – Вот так. Не думай, просто чувствуй.
В тот момент что-то щелкнуло внутри меня. Заиграла музыка, и впервые я действительно ее услышала – не нотами, не ритмом, а чем-то глубже, первобытнее.
– Ты улыбаешься, – заметил Алекс, когда урок закончился.
– Правда? – я даже не заметила. – Я просто… кажется, я начинаю понимать.
– Понимать что?
– Почему люди танцуют, – я не могла объяснить это словами, но внутри меня зародилось новое чувство – смесь свободы и радости, которых я никогда раньше не испытывала.
***
Вечером, вернувшись домой, я заперлась в ванной комнате.
Наша вилла в Семиньяке была образцом сдержанной роскоши – именно такой, какую предпочитал отец. Белоснежное двухэтажное здание в минималистском стиле, утопающее в тропической зелени, но без излишней экзотичности. Всё продумано до мелочей: просторная гостиная, выходящая на террасу с бассейном, где голубая вода отражала безоблачное небо; отдельные спальни с кондиционерами и ортопедическими матрасами; кухня, оборудованная по последнему слову техники, хотя готовила для нас приходящая домработница.
Ни одной лишней детали, ничего вычурного – даже произведения искусства, развешанные по стенам, были подобраны так, чтобы подчеркивать статус, но не привлекать излишнего внимания. Идеальное место для дипломата высокого ранга – одновременно представительное и неброское.
Отец называл виллу "нашим островком покоя в море хаоса". Для меня она всё больше напоминала золотую клетку – красивую, удобную, но всё же клетку. В ней не хватало чего-то живого, настоящего. Чего-то, что я начинала чувствовать только в танце.
Уставшая, с ноющими мышцами, я медленно вынула шпильки из волос. Тугой пучок, который я носила весь день, распался, и длинные пряди каскадом упали на плечи.
Я смотрела на свое отражение – волосы, которыми всегда восхищались другие девушки, единственная часть меня, которая, казалось, всегда хотела свободы. Густые, с естественным медовым отливом, они спускались почти до талии.
В детстве я не раз порывалась их остричь – из-за долгих, мучительных расчесываний, из-за сложных причесок, которые заставляла меня носить мама. Но каждый раз она останавливала меня: «Это твое сокровище, Алиса. Когда-нибудь ты это поймешь.»
Я провела рукой по прядям, вспоминая сегодняшний урок. Когда я кружилась под руководством Алекса, волосы на мгновение вырвались из прически, и я заметила, как его взгляд задержался на них.
Весь этот новый мир – танцы, клуб, Алекс, даже раздражающая Майя – был таким далеким от всего, что я знала. Это пугало и одновременно манило меня.
Стук в дверь вырвал меня из задумчивости.
– Алиса? – голос матери звучал обеспокоенно. – Ты в порядке? Ты там уже час.
– Да, мама, все хорошо, – я быстро собрала волосы обратно в пучок. – Я сейчас выйду.
Открыв дверь, я увидела озабоченное лицо матери.
– Ты какая-то другая в последнее время, – она внимательно изучала мое лицо. – Что-то случилось?
– Нет, просто… Бали, – я неопределенно пожала плечами. – Здесь все по-другому.
Она понимающе улыбнулась.
– Отдыхай, Алиса. Завтра важный день.
***
– Обожаю этот пляж, – Кира подставила лицо солнцу. – Здесь собираются лучшие серферы.
Мы сидели на песке, наблюдая за фигурками, рассекающими волны. Солнце клонилось к закату, окрашивая океан в золото и багрянец.
– Видишь того парня у синей доски? – Кира хитро улыбнулась. – Это Марк, инструктор по серфингу, о котором я тебе рассказывала.
