В сердце Антарктики - страница 25

Двадцать четвертого сентября «Квест» вышел из Плимута и направился в Кейптаун (Капстад), так как оттуда предполагалось начать обследование того квадранта Антарктики, в котором находится Земля Эндерби. Во время этого перехода маленькому суденышку еще по пути в Португалию пришлось вынести сильнейшую бурю, заставившую зайти в Лиссабон и произвести некоторые починки. Еще худшая погода началась на переходе от Лиссабона до Мадейры. Постоянные встречные ветры заставили Шеклтона изменить план и вместо Кейптауна направиться в Рио-де-Жанейро, куда «Квест» прибыл 22 ноября. Здесь снова пришлось поставить судно в док и заняться починкой машины, действовавшей не исправно. Благодаря деятельному участию бразильского правительства все эти починки были выполнены в кратчайший срок, и судно к середине декабря было окончательно готово к плаванию. Уже в течение этого времени в состоянии здоровья Шеклтона обнаруживались тревожные признаки – еще во время пребывания на Мадейре ему пришлось пролежать два дня в постели, как он думал, из-за инфлюэнцы. В Рио-де-Жанейро он также чувствовал себя плохо при ужасающей жаре в это время года, но не придавал особого значения своему нездоровью, занятый окончательными хлопотами и подготовлениями к отъезду.

Девятнадцатого декабря «Квест» вышел из Рио-де-Жанейро на Южную Георгию. По пути ему опять пришлось выдержать сильнейшую бурю, во время которой крен достигал 50° и огромные волны обрушивались на палубу суденышка, превосходно выдержавшего это испытание.

Четвертого января 1922 года «Квест» достиг Южной Георгии и стал на якорь в бухте Гритвикен, у китобойной станции. Шеклтон сошел на берег, чтобы повидать своих старых друзей и скорее покончить со всеми последними приготовлениями к рейсу в антарктические воды, несколько уже запоздавшему из-за различных задержек. Вечером он вернулся на судно, не обнаруживая никаких признаков нездоровья. Он говорил своим спутникам, что доволен и счастлив теперь, так как чувствует, что началось настоящее путешествие. К ночи он сел писать свой дневник, и последние написанные им слова были: «С наступлением сумерек я увидел одинокую поднимающуюся над заливом звезду, сверкающую как драгоценный камень». В 3 ч. 30 мин. 5 января он скончался от приступа грудной жабы.

Смерть его была совершенно неожиданна для всех его спутников, она последовала так быстро, что доктор Маклин, при этом присутствовавший, не успел даже оказать никакой медицинской помощи. Он позвал Вильда, Мак-Ильроя и Хуссея, но они не будили никого более на судне, и остальные узнали ужасную новость только утром. Наступил день, полный горя и отчаяния.

Вильд принял начальство над экспедицией и решил, что она все же будет продолжаться и отправится в путь, – он был уверен, что таково было бы желание ее покойного руководителя. Беспроволочный телеграф был испорчен и не действовал, так что нельзя было снестись со внешним миром до отправления из Гритвикена ближайшего парохода. Тело Шеклтона набальзамировали и решили отправить в Англию для погребения, хотя старые товарищи его по путешествию и полагали, что сам он, наверное, пожелал бы быть погребенным в Южной Георгии. Они считали, однако, что не могут решить этого вопроса без согласия его вдовы. Сопровождать тело до ближайшего порта взялся Хуссей. Оно было переправлено на норвежском пароходе «Профессор Грувель» в Монтевидео, куда прибыло 29 января, и на следующий день весь мир узнал о печальном исходе экспедиции. Уругвайское правительство оказало покойному высшие военные почести. Когда из Лондона пришло известие, что его вдова высказывается также за то, чтобы местом его последнего упокоения была Южная Георгия, тело путешественника было отправлено на английском пароходе «Вундвиль» в Гритвикен и там погребено.