Читать онлайн Венера Петрова - В вечных сумерках после заката без нас

«Счастье – это путь, а не конечный

пункт назначения».

Последняя метка – 31 декабря 1999 года – была реанимирована мной 22 марта 2024 года. Чем я была так занята до 5 октября 2024-го, публике знать необязательно. Уж поверьте, весьма важными делами, что от чувства своей значимости вот-вот лопну. Так была занята, зато мозги не плавились, дела насущные не давали повода и времени думать, что под конец я испугалась, что меня может накрыть преждевременная деменция.

Как-то на днях шла я за водой к роднику, и, чтобы скоротать время, захотела немножко отмотать время назад. Вы не поверите, никак не могла вспомнить название вещей, мной же написанных, не в году 1999-м, а в этом. Не было бы компа, так бы и не вспомнила. Хотя они дублированы и выставлены на определённых ресурсах.

Ещё один мне близкий человек высказал опасение, что человек нуждается в социализации, без общения с себе подобными деградирует. А я так не думаю. Мне себя достаточно для нормального существования. И так было всегда.

Вчера наткнулась на фото с чужого статуса, где обнаружила себя в возрасте из того периода, описанного в первой части «По тонкому льду» («Странное утро»). На фото запечатлён писатель, с кем мы заблудились в далёкой деревне во время предвыборной кампании, не помню, кого. И народный писатель Якутии Суорун Омоллоон. Пыталась вспомнить сей момент, чай, мне не три года тогда было, но безуспешно. Вот и я в том возрасте, когда моя мама говорила, что всё детство, словно в тумане. Вроде оно было, но вырвать из небытия что-то конкретно, проблематично. В отличие от неё, я вела дневник, и из слов умею складывать предложения. Но из-за моего первого мужа все мои ранние записи были уничтожены. Я не совсем уверена, что в детстве, во всяком случае, в раннем, вела дневник. Зато сохранилась сводная тетрадь, куда были дублированы ключевые события. Но и они слишком зашифрованы, что весьма затруднительно мне самой понять, что именно кроется за той или иной фразой. Кого и чего я могла бояться в то вполне безобидное время? Себя нынешней, разве что. Или уже тогда пыталась жить двойной жизнью вопреки всему?.. Лестно считать себя несколько особенной, не такой, как все, матрёшкой, а не пустышкой. Вовсе не случайно мы с тогдашней подругой полюбили «Семнадцать мгновений весны». Хотя, когда мы оживляли прочитанное в книгах или увиденное в кино в своих странных играх, не становились ни штирлицами, ни партизанами, уж тем более. Мы были просто сторонними соглядатаями, немного кукловодами. Мальчики из другого класса были мюллерами, шелленбергами, а мы никем. Не помню, правда, кому досталась роль Штирлица.

На нет и суда нет. Есть поздние записи, да и ладно. Кстати, тот мой первый муж, который много раз упоминался ранее, умер за время моего творческого простоя. Как раз этим утром мне приснилось, что мы в очередной раз с ним ссоримся, затем он вышел и повесился на дверной ручке Якутского государственного университета. Я ещё пытаюсь доказать, что он же уже умер, как он может умереть во второй раз. Минус один муж за это короткое лето. Нет более удобного сквозного героя, чтоб делать его везде и всюду виноватым во всех моих бедах и несчастьях. Ведь говорила же народная одна поэтесса, мол, Венера сумеет всегда сделать так, что виноватыми окажутся другие, только не она. Что ж, она меня вычислила, впрочем, я её тоже давным-давно раскусила. Мои скелеты почти все вынуты из шкафа моей памяти, а её ещё нет. Как говорится, будет чем заняться долгими зимними вечерами 2024 года, если, конечно, дадут нам жить дальше.

О мёртвых или хорошо, или ничего. У меня нет более опции «звонок недругу» – «абонент в сети уже не зарегистрирован», ибо уже прибыл в «пункт назначения». Все там будем, кто раньше, кто позже. Смею надеяться, что есть ещё время для небольших шалостей, чем я намерена заняться здесь и сейчас…

Где тонко, там и рвётся. По тонкому льду и до пункта назначения не дойдёшь. Провалишься под лёд, и поминай, как звали. Что ж, одной дурой меньше станет. А не провалишься, помогут. Времена нынче такие, не поймёшь, кто друг, кто враг. Социофобия – самая удобная, полезная фобия. Если её ещё нет, надо срочно придумать. Уйти в себя, чтобы не быть пойманным. Но я не я, если не дам себе шанс быть услышанным. Не сегодня, хоть когда-нибудь. Ведь завтра всё равно наступит, даже если ты вольно или невольно ощущаешь себя в прошлом. И слава богу, что я отписалась от детского, пионерского, от совкового, всего сомнительного, приторно приглаженного общака в предыдущих частях моего повествования. Аминь. Даже 90-е проскочила. Те самые девяностые, чем пугают сегодня, а мне было комфортно, сытно и весело. И я не прочь повторить. Но надо начинать с нулевых, в которых мы до сих пор. Хотя 24 года – довольно большой срок. Могли бы и прекрасное будущее уже построить. Строили, строили и построили. Очень даже интересное будущее, где, что ни день, то фантастика.

Мечты имеют свойство сбываться. Помнится, в нашем выдуманном по мотивам книг мире не хватало фона, реквизитов. Ни перспективы голода, бедности, войн с шансом лечь на амбразуру, хотя мы об этом точно не мечтали. Был совок и, казалось, так будет всегда. Я отчётливо помню, как меня охватила паника, что одинаковость и убогость, жизнь по методичкам того времени навсегда. Ничего иного не будет и быть не может. Чуть позже, жизнь показала, что не всё так однозначно. И я условно вырвалась на волю, но ненадолго. Так вот оно – адский адреналин, безумный калейдоскоп событий, сплошной хаос и полная неразбериха. Мечты сбываются. Потому идиотам надо запретить мечтать вовсе. Ведь это вполне возможно – в наш век табу и «низзя». Но мне опять повезло – я и тут проскочила. Рожать поздно, работать не надо. Только вот разводиться запретят. Уже не приветствуется. Запрещают потому что это так клёво – быть свободной! Счастливой быть в такое время как-то неприлично. Но я была счастлива и сейчас вполне, ибо вкусила этот запретный плод.

Мечты сбылись на все сто. С пенсом 5800 голод не за горами. Зато у меня оранжевый холодильник (не путать с оранжевым дирижаблем). Никто же не догадается, что он пустой…

«Я счастлива сказать, что люблю почти всё». А я счастлива сказать, как Агата Кристи.

«Это просто удивительно, какое огромное наслаждение можно получать почти ото всего, что существует в жизни. Нет ничего упоительнее, чем принимать и любить всё сущее. Можно получать удовольствие почти от любой пищи и любого образа жизни: деревенской тиши, собак, просёлочных дорог; от города, шума, толпы, грохота машин», – пишет далее она. Так уподобимся ей или блаженным тёткам неопределённого возраста, которые начинают день с чашечки кофе с неизменными словами: «Вот наступил ещё один счастливый день нашей прекрасной жизни». Он наступил, и слава богу, а детали – это неважно.

«Я считаю, что телевизор способствует образованию. Каждый раз, когда его включают, я иду в другую комнату читать хорошую книгу» (Граучо Маркс). Кстати, это слова актёра-комика. Странно, не правда ли? А мои телевизоры взяли тайм-аут с тех пор, как уехал муж. Не тот, первый, который уже доехал до пункта назначения. Все хором твердят, что муж в мои годы нужен, чтобы вместе чаи гонять. Я не пью чай. После двух литров воды как-то не до чая. И кушала я вместе с ютубом. Спала тоже с ним, как уехал муж. Ну, спать, это не всегда трахаться, если что. Так уехал и ютуб, или приказал долго жить. Чтоб только не спать в тишине, пришлось подружиться с Дзеном, даже с Рутюбом. Под конец они оба отказались меня обслуживать. И что, прикажете, мне книжки читать, чтобы не смотреть телевизор? Я вчера его смотрела… Мне очень жаль тех, кто живёт в унисон с ним. Книжки читать не буду, буду их писать. Хоть в стол, хоть с собой в путь до пункта назначения. «Книги пишут те, кому важен процесс самопознания. А читают запоем – интроверты, которым книги помогают ярче ощущать внешний мир». Это слова Сьюзен Кейн, интроверта «со стажем», как она говорит.

Родиться, жить, родить ребёнка, построить дом, посадить дерево, работать на дядю, на государство, дождаться внуков и умереть в окружении горюющих детей и внуков. Программа-максимум для среднестатистического гражданина нашей прекрасной, лучшей в мире страны, где так вольно дышит человек.

Но ты в силах вносить свои коррективы, разнообразить меню перед рывком в вечность. Возможностью, путешествовать, например. Заниматься благотворительностью для улучшения кармы и уменьшения налогов. Заниматься творчеством тоже приветствуется. Кто убивает время для создания «алмазной мозаики» по готовому трафарету, кто рожает нечто новое, доселе никем и никогда не озвученное, не воплощённое в жизнь.

Кто-то с детства уверен, что когда-то напишет толстую книгу, чтобы об этом заговорили все, ибо мама так говорила. Для всех хороших мам их дети всегда самые-самые, ну, почти гениальные. Но не из всех детей вырастают гении, и это нормально. Гений – товар штучный и весьма неудобный, даже неприятный. Если есть желание писать книгу, есть уверенность в своих способностях, не говоря уже о таланте, зачем откладывать это дело в долгий ящик? Тем более, если тебе за полтинник? Тешить себя мечтами о том, что неизвестно, когда, но непременно напишешь какую-то книгу, можно. По крайней мере, плохо от этого никому не будет. Но время не ждёт, мысли ускользают, жизнь уходит. Тик-так, а ты не соберёшься никак. Ибо у тебя есть более важные дела. Так ты никогда не сдвинешься с места, ибо творчество требует иные приоритеты. Хотя, если ты женщина, то есть опасность, что это «когда-нибудь» никогда и не наступит.

2000 слов – это всего лишь пять страниц. Могу похвастаться, до 8 утра я могу больше, с перерывами на мытьё полов и ненавистную готовку. Так что, если прёт, если есть что сказать, можно найти время при любых обстоятельствах. Если быть более упорным, упёртым, «однажды мир прогнётся под нас».

Вчера вдруг обрубили не только связь, но и интернет. Я оказалась не у дел, что даже растерялась. Вспомнила про недочитанную книгу любимого Мураками и с головой окунулась в мир мужчин без женщин. Так называется книга. «Происходит нечто – и мгновенной вспышкой, будто бы от осветительного снаряда, отчётливо, до мельчайших деталей проступает окружающий пейзаж, который обычно не замечаешь: все живые существа и неживые предметы. Я сразу сажусь за стол и на одном дыхании записываю всё, что ярко отпечаталось у меня в уме, будто на негативе. Впоследствии эти наброски ложатся в основу произведения. Писателю отрадно получить такой опыт, отрадно ощутить, как некая сила перепахивает инстинктивные залежи повествования, хранившиеся у него внутри. Радостно убедиться, что луч озарения действительно существует». У Мураками, как всегда, гениально, в точку, без лишних слов, без воды. Если бы кто-нибудь из нас, села бы, забыв про готовку и уборку, и написала бы книгу «Женщины без мужчин», было бы тоже занятно.