В этот момент я схватил ключ, но со всех сторон на меня набросились крысы, всего несколько штук, но я потерял равновесие, и свеча рухнула на пол. Огонек погас. Тут же я почувствовал новые укусы, крысы грызли меня и царапали, теперь их ничего не сдерживало, и они хлынули на меня бурлящей волной.
Я ринулся к выходу. Раздался еще один крик, теперь он был тихим. Я двигался наугад, хвостатые твари все больше впивались в меня, я чувствовал на себе мягкое и липкое тепло своей крови. Я был возле двери, взгляд скользнул по нижней ее части, оттуда пробивался слабый свет. Сердце мое упало – тонкую деревянную заплатку прогрызли насквозь. Моя бедная сестра оказалась в ловушке, в клетке, где я сам ее оставил.
Я вбежал в комнату и бросился к Ами, тело ее облепили сотни мерцающих искр, я разбрасывал их руками, швырял об стены, пытаясь добраться до своей милой сестры. Руки мои были в крови, я взглянул вниз и различил подол ее платья, его куски. Выше я заметил волосы, мои руки судорожно прикоснулись к ним.
Ами больше не было, крысы растерзали ее тело, я побоялся смотреть туда, где раньше была ее голова.
Силы меня оставили. Из глаз полились слезы, в ушах нарастал гул. Я кричал, нещадно рвал глотку, примкнув головой к телу несчастной сестры. Мои мышцы сжимались от бесконечных укусов, но я их уже не ощущал. Все дорогое мне погибло, я не хотел больше бороться. Крысы облепили все мое тело, я перестал ощущать его, глаза заволокла темная кровавая пелена. Звуков больше не было, осталась лишь тьма. В моем мозгу лихорадочно всплывали картинки, но с каждым разом они тускнели, я больше не чувствовал сердца, последний образ – крохотное лицо со смеющейся детской улыбкой, застыл у меня в мозгу, прервав навсегда мою жизнь.
Я очнулся на полу и сразу вскочил. Тело мое было липким от ледяного пота. Руки тряслись, глаза болели от слез. Я упал на колени и тяжело дышал в безмолвной темноте своей комнаты. Сердце бешено колотилось, раздаваясь ударами в каждой точке моего тела.
Это было лишь началом. Пытки этой ночи лишь начинались.
Сейчас я это записываю, а рука моя дрожит. Острие ручки запечатлелось на ладони – так я пытался прийти в себя. Меня покидает мужество, сил не хватит написать здесь следующий сон. Я отложу дневник, от тревоги мои глаза слезятся, уши гнетет нарастающий звон, а в глазах помутнело. Руки перестают меня слушаться.
День второй. Следственное отделение полиции.
Балм продвигался к полицейскому управлению. Из головы его не выходили записи из дневника Саймона.
– Этот парень начал понемногу сходить с ума от препарата. Нервы не выдержали, он захотел увидеть дьявола. Какая глупость. А его сон будто нарисовал сам дьявол, – размышлял капитан.
Его похолодевшее и очерствевшее за годы службы сердце сжималось от этой истории. По спине ползло плохое предчувствие – ему казалось, что с каждой минутой Саймон становится все дальше. Он теряет с ним связь. Случайность, жертвой которой стал этот парень, сильно его встревожила.
Последний год Лесли Балм посвятил самому себе, беззаботно выращивал розы в своем саду, слушал классическую музыку, чтобы успокоить нервы. После того, как он потерял ее, ничего более не хотелось. В этом сне Саймона капитан уловил часть своей истории.
Дверь управления распахнулась, а затем захлопнулась. Фигура в темном пальто медленно продвигалась по просторному коридору. Здесь было очень светло, редкие капли дождя еще не успели впитаться и сверкали тусклыми вспышками на шляпе капитана. Рослая и массивная фигура его окутывала проходящих мимо ледяным величием. Все, кого он встретил на пути, приветливо ему кланялись, а он, слегка наклоняя голову, отвечал им механическим жестом.
