Валентин Фалин глазами жены и друзей - страница 12

Мы начали путешествовать. Побывали в Ярославле и Ростове Великом, Суздале и Владимире, Новгороде и Туле, других памятных местах. Выезжали рано утром, взяв с собой провизию. Без продуктов путешествовать нельзя – есть риск остаться голодным. Где-нибудь в красивом месте подальше от шоссе мы делали привал. Короткий отдых – и снова в путь. А он не близкий: четыре-пять, иногда больше часов в одну сторону. Поздно вечером, уже в темноте, возвращались домой.

Однажды Валентину показалось, что за нами ведется наблюдение из другой машины. Впрочем, помимо специальных служб, интерес могли проявлять просто любопытные, а то и личности с криминальными наклонностями. Как в 1986 году вблизи Нового Иерусалима, когда нашу машину более часа досматривал старшина дорожной милиции, промышлявший, как выяснилось позднее, шантажом «подозрительных» путешественников.

В тот раз мы направлялись к Куликову полю – символу победы русского оружия и духа над татаро-монгольскими завоевателями. Такое святое место, где люди осознают себя как нацию, есть, я полагаю, у каждого народа. К этому полю пролегал наш первый маршрут.

Машина, следовавшая за нами, была заметна на почти пустынном шоссе. Увидев невдалеке березовую рощу, мы свернули на проселочную дорогу. Еще метров двести – и оказались в сказочном лесу белых берез. Здесь остановились, решив, что лучшего места для отдыха не найти. Наши преследователи замедлили было движение, но потом, возможно не желая раскрывать себя, исчезли за ближайшим поворотом.

К месту исторического сражения мы подъехали под вечер. Серьезные разочарования ожидали нас. Мало того что нет ни одного дорожного знака, указывающего к Куликову полю путь, не каждый житель в округе знает о его существовании. Как будто и не полегли здесь русские воины, отстаивавшие свое право на свободу. А на краю зеленого поля, где покоится прах погибших предков, – свиноферма. Другого места на широких российских просторах не нашли. Как тяжело больно наше общество!

Все лето мы колесили по средней полосе России. Наш верный конь справлялся со своей задачей. И Валентин хорошо водит машину, не один десяток лет он за рулем. Мне надежно с ним и спокойно.

А осенью прошлого (1991) года мы машину разбили, попав в цепочку других, резко остановившихся из-за неожиданно выбежавшего пешехода. Много хлопот выпало другу, взявшемуся в наше отсутствие (мы уезжали в Берлин, где мужа оперировали) улаживать конфликт с осетинской мафией, которой принадлежала одна из пострадавших машин. Женя, русский богатырь, его можно было бы назвать Иваном-царевичем, слышал в свой адрес даже угрозы, но, в отличие от милиции, не перешел на роль стороннего созерцателя.

30 марта 1981 года умер дедушка. До нашей свадьбы он не дожил чуть больше двух с половиной месяцев. За день, вернее, за несколько часов до кончины мы навестили его в больнице. Я успела ему сказать, что Валентин официально расстался с женой и вскоре мы вступим в брак. В ответ услышала:

– Я очень, очень рад, дочка.

Дочками мы с мамой были для него обе.

В прошлом, 1991 году в этот день мы были втроем. По традиции молча выпили в память о дедушке вина. Долго с грустью и добром вспоминали его. На мгновение мне показалось, что тень его где-то рядом, что он слышит нас, что он доволен.

Свадьба наша, естественно, была скромной. Приглашенных – всего семь человек. Как из этих семи в Москве в Ленинграде сделали двести, из нешумного застолья – звонкий пир, не знаю. Во всяком случае, наша знакомая именно так со смехом рассказывала об отклике на наше бракосочетание.