Вот и сейчас – схватил и держит за локоть, ещё и ухмыляется при этом.
– Отпустите, – требую.
Он хмыкает и лишь плотнее сжимает пальцы. Хорошо, что на мне плотный пиджак, а то наверняка остались бы следы.
– Что за молодежь пошла? – он картинно закатывает глаза. – Никакой благодарности! А я, между прочим, спас вас от очередного позорного падения.
Константин Викторович прав – я действительно веду себя гадко и неблагодарно.
– Простите, пожалуйста, – лепечу, густо краснея, и всё-таки добавляю: – И спасибо, что подхватили…
– Так бы и давно, – он убирает руки, поднимая их вверх и показывая свои миролюбивые намерения. – Но просто так я вас не отпущу. Пока не узнаю, в какие-такие мысли вы были погружены… Небось, размышляли о новой коллекции какого-нибудь модельера?
Фыркаю: ну да, о чём же ещё может размышлять девчонка восемнадцати лет от роду? Только о нарядах!
– Нет, – мотаю головой, – не угадали. О котиках.
– О котиках! – он смеётся. – Это так по-девчоночьи!
– Ну да, – взвиваюсь всё-таки. – Куда вам, брутальным мужикам, думать о несчастных бездомных животных. Поэтому среди волонтёров одни только женщины. А мужчины – весело и мужественно стебут их в соцсетях: мол, в приютах этих всегда грязь и убожество…
– Стоп! – ладонь с тонкими длинными пальцами взлетает вверх, останавливая меня. – Причём тут приют и мужчины?..
– Потому что я думала вовсе не о шмотках от кутюр, а о живности от «Котюр».
– Котюр? – переспрашивает он.
– Да, так называется городской приют…
– Ааа, – видимо, в гениальной голове моего профессора все шестерёнки встали на место и ему дошло. Но вывод, который он сделал, шокирует меня: – Можно с вами? Я животных люблю, и готов помочь словами, а не делом…
Неожиданно всплывает разговор с Пироговой, и, заливаясь краской, я интересуюсь:
– А это нормально будет? В рамках педагогической этики?
Константин Викторович понимает, о чём я и кивает:
– Нормально. У нас же не этика тут, а скорее – котетика. Ничего зазорного. Так что – едем в ваш «Котюр».
– И как поедем? – оглядываю парковку, высматривая его навороченный спорткар.
Он разводит руками:
– Я сегодня безлошадный, – и мягко улыбаясь, добавляет: – Возьмете?
Невольно улыбаюсь в ответ – может, он и не так уж безнадёжен?
Посмотрим, что выйдет из нашей совместной котетики.
И я пиликаю сигнализацией, приглашая своего несносного преподавателя в салон…
КОНСТАНТИН
По сути, я – не полноценный сотрудник университета, а значит, мог бы и не посещать заседание комитета по этике. Но мне было слишком любопытно, да и потом хоть какое-то разнообразие. А то погряз уже в этой педагогической рутине. Страшное дело – начал готовиться к лекциям! Вчера полночи сидел, монтировал демонстрационное видео, как задрот какой-нибудь. Даже Марата послал с его предложением потусить. Теряю хватку. Всё, надо веселиться. Вот поэтому я здесь.
Я учился за границей и прекрасно осведомлён о том, что такое харасмент. Особенно, когда его допускает профессор в отношении юной студентки. В Англии за такое поведение можно вылететь с должности, да ещё и «волчий билет» получить. У нас в стране с этим делом полояльнее. Но, видимо, не во всех вузах. Мне повезло, что в моём – нет. Грядёт что-то интересное.
В целом, я готов понять препода, который позарился на юную цацу. Разве сам не страдаю тем же в отношении Сенцовой? Стоп, а я страдаю? Вроде же развлекаюсь. Девочка так чудесна в своей искренности, но вот жаль – молочная совсем, несмышлёныш. С такой невольно начинаешь чувствовать себя гадко, если задумываешь в отношении неё что-то неправильное…
