Господи, когда я прежде задумывался о правильности? Брал, что хотел, и когда хотел, и кого хотел. И никто, даже отец, мне был не указ. А тут вдруг о совести стал размышлять, о правильности?
Эта работа меня испортит! Точно! Из нормально мажора я превращаюсь в хрен знает кого! Чмыря, наподобие моего завкафедрой – этакого сморчка, который в свои за пятьдесят всё ещё живёт с мамой и от которого пахнет нафталином. (Кстати, кому, нафиг, нужна кафедра иностранных языков в строительном вузе?) В общем, мне надо что-то делать. Как-то встряхнуться…
Но есть и ещё одна причина, почему я сегодня здесь – хочу узнать границы дозволенного. Не то, чтобы я держался за должность или собирался продолжать преподавательскую деятельность, но… Скандалов тоже не хотелось. Наш город хоть и большой территориально, но маленький фактически. Здесь все и всё на виду. Особенно – наша семья. И, несмотря на моё мажорское поведение в недавнем прошлом, я пока что не совершил ничего такого, чтобы бросало серьёзное пятно на семью. И не позволю себе такого и впредь. Вот поэтому мне и надо знать, что по нынешним меркам «такое хорошо», а что «такое плохо».
Я усаживаюсь в первых рядах актового зала и готовлюсь внимательно слушать. Обвиняемый у нас сегодня – Виталий Кныш. Вы серьёзно? Это вот он домогался до студенток? Господи, он им приплачивал, что ли? Тощий, лысеющий, лопоухий… Мы таких в лицее за одну только мерзкую рожу окунали в унитаз. А этот – к девочкам?! Совсем обнаглел! Конечно, наказать, освистать, занести везде, где можно, выговоры и не только…
Мне было ничуть не жаль беднягу, который сейчас рыдает, говорит, что его подставили, что у него семья и дети, кредиты и прочая муть…
На какой-то момент лицо Пал Эдуардовича, нашего ректора, даже подергивается сочувствием, но к счастью, на стороне обвинения выступает Дарья Бобр, (студенты зовут её Бобрихой, но по мне так скорее слониха). А у неё не забалуешь…
В общем, Кныш признаётся виновным по всем пунктам, и коллеги требуют его отстранения от должности…
Надо ли говорить, что такое начало дня заряжает меня позитивом: одним лохушником меньше в коллективе – и то хлеб. Лекции провожу сегодня бодро. И, слава богу, назавтра готовиться не надо: в университете ждут комиссию по делу Кныша, поэтому хотят, так сказать, морально подготовиться… Пары будут сокращёнными. Значит, можно и Марату заглянуть. Но… отец сдёргивает меня на чинный деловой ужин … Приходится снова играть в пай-мальчика – портить папане отношения с его бизнес-партнёрами я не намерен. Прихожу домой и заваливаюсь спать.
А утром иду на лекции в приподнятом настроении: завтра выходной и можно будет как следует оторваться. Наконец-то! А то чуваки скоро забудут, как я выгляжу. Занятия проходят почти незаметно, и вот настаёт заветная пора, когда можно покинуть здание универа. Для комиссии я не нужен, там справятся и без меня. По пути набираю Марату и говорю, чтобы меня ждали. И что мы сегодня идём в отрыв, как выражаются мои подопечные…
Но… быстро попасть к Марату явно не получится – в меня со всего маху влетает всё та же сладкая девчонка. Может, это судьба?
Ухмыляюсь и чеканю:
– Кажется, у вас это входит в привычку, Сенцова?
Она вспыхивает, как спичка. Горячая крошка! Бросает на меня гневный взгляд: ух! Воспламеняюсь мгновенно, везде… Что я там думал сегодня о правильности? На хрен! Какие правила, когда такая сладость сама в рот прыгает? Тут только пожирать…
