— Пей, давай, — повторяет он жестко.
— Я… не пью.
— Сейчас — выпьешь.
— Нет, вы не поняли…
— Силой в глотку залить?
Понимаю, что это не просто слова. Вид у Османа очень выразительный. Будто он готов это сделать прямо сейчас. Долго церемониться с уговорами не станет.
— Мне нельзя, — отвечаю тихо.
По его заросшему бородой лицу нельзя прочесть никаких эмоций. Хотя может их и нет.
— Я родила ребенка, — добавляю. — Недавно.
— Чего? — кривится Осман.
— Родила.
— Что за херню ты несешь? — отмахивается. — Не похожа ты на рожавшую бабу.
— Это правда.
Хотя насчет «недавно» — не совсем.
Но это смотря как считать…
— Я могу фото показать, — добавляю.
Достаю из кармана телефон. Нервно тыкаю пальцем по иконке галереи, открываю снимки своей Даринки. Протягиваю мобильный вперед.
— Вот, сами посмотрите, — говорю. — Это моя дочь.
Он смотрит. Задерживает взгляд на экране не дольше секунды, после чего кривится еще сильнее. Никакая борода не может скрыть отвращения, что проступает на его жуткой морде.
— Тут еще снимки, — прибавляю. — Не лгу.
— Все, блять, — говорит Осман, раздраженно взмахивая рукой. — Хватит. Ты зачем мне все это дерьмо сейчас задвигаешь?
— Пытаюсь объяснить, — прячу телефон обратно. — Я только после родов. Вам… не понравится. Поэтому я совсем не та женщина, которая вам нужна.
+++
хотите еще продочку сегодня? Напишите в комменты;)
7. 7
На самом деле, родила я чуть больше года назад, но вряд ли заключенный будет разбираться в таких деталях. Он и на фотографию едва глянул.
Мое сердце судорожно сжимается в ожидании того, что может последовать дальше. Боюсь радоваться. Рано. Ничего непонятно. Заметно лишь то, как резко меняется настроение Османа.
Он мрачнеет сильнее. В его глазах сквозит недовольство пополам с раздражением. Похоже, информация про ребенка ему не слишком нравится. Вероятно, портит настроение.
Хорошо…
Решаю прибавить еще кое-что. Чтобы уже наверняка вызвать у него эмоции, которые плохо сочетаются с возбуждением.
— Это было очень болезненно, — замечаю, стараясь скрыть нервную дрожь в голосе. — Долго. И врачам пришлось делать рассечение…
— Блядь, — рявкает Осман, раздражаясь еще сильнее. — Сказал же, хватит! Что за херня?
Теперь молчу.
Злить его тоже нельзя. Перегибать. Но кажется, поздно.
В напряжении наблюдаю, как он кривится сильнее, а после прикладывается к бутылке, которую сжимал в руке. Жадно делает несколько крупных глотков.
Меня прошибает холодный пот. Тревога нарастает до максимума.
Дурной знак. Неизвестно, как алкоголь подействует на этого типа. Он и трезвый выглядит угрожающе. А если выпил, то неизвестно, какой дальше может быть эффект.
В следующее мгновение Осман с грохотом ставит бутылку на стол.
Его тяжелый взгляд снова вбивается в меня. Задерживается на груди, движется ниже.
Пиджак остался в машине. Я сопротивлялась так, что он сполз с плеч из-за борьбы.
К сожалению, сейчас я в довольно обтягивающей кофте. Хоть выреза нет, ткань доходит под самое горло, выглядит это не очень.
Глаза Османа теперь задерживаются на моем животе. Он будто оценивает можно ли верить моим словам, если признаков недавней беременности незаметно.
Ну так у всех это по-разному проходит.
Я после родов похудела, а не поправилась. Мне вообще с огромным трудом удавалось заталкивать в себя еду. Да и потом я вынуждала себя есть чуть ли не насильно. Только бы молоко не пропало.
— Неплохо ты сохранилась, — вдруг заключает Осман хриплым голосом. — После родов.
