- Ну, и на хрена? – спросил он, когда дети и их сопровождающие покинули территорию манежа.
- Вы не берёте с них денег, Пётр – за что я восхищаюсь вами – но вы не даёте этим людям даже отблагодарить вас. Им и так, наверное, каждый раз неловко, а вы какую-то морковку не хотите принять. Один раз можно.
- Алён, - обратился он к женщине, указав на меня взмахом руки.
Под этим жестом явно была замаскирована большая порция матов, которые он, почему-то, сдержал. Ах, да! Потому что рядом находилась мисс Безупречность.
- В чем-то она права, Петь, - легко пожала женщина плечами и мило улыбнулась.
- Вот видите? – вскинула я брови, заглянув в голубые глаза Петра с вызовом. – Я права.
Пётр лишь поджал в ответ губы и, резко развернувшись на месте, почти по-армейски, пошёл в сторону выхода с манежа.
- А морковь куда? – кинула я ему вдогонку.
- Засунь её себе в… - осёкся он, вспомнив, что за ним шла Алёна, а за мной на манеже ещё оставались инструкторы-реабилитологи. – Коням раздай.
16. Глава 16. Василиса
Сегодняшний день на манеже перевернул мою жизнь, если не на сто восемьдесят градусов, то на девяносто - точно, заставив задуматься о многом.
Раньше я просто не хотела учиться на бухгалтера, как велел папа, но продолжала учиться, потому что так сложились обстоятельства, а мечта моя затем быстро угасла. Но сейчас, сегодня, воочию увидев, что могут делать люди своими стараниями и большим сердцем, я понимаю, что это то, чего я действительно хочу. И это уже не детская или подростковая мечта, которая так же крепка, как мыльный пузырь. Это то, чего я реально хочу – я хочу видеть, что могу быть полезна людям. Возможно, меня не подпустят к занятиям с детьми, если я не смогу получить должную квалификацию, но зато я точно смогу заниматься лошадьми.
Разве это не прекрасно? Разве не к этому должен стремиться человек - быть человеку человеком, опорой, надеждой и крыльями?
- Ты где летаешь, Васька?
Голос Петра вырвал меня из раздумий, в которых я уже обустраивала свою будущую жизнь и представляла, как классно я выйду из родительского дома, гордо заявив им о том, чего я на самом деле хочу. И как папа будет беспомощно хлопать ртом, как рыба, когда я двину ему крутую речь, в которой отстою свою самостоятельность и право на ту жизнь, которую хочу я.
- Я не летаю, Педро. Я думаю, - мельком взглянула я на мужчину с противоположной стороны стола и снова уткнулась в свою тарелку, по которой продолжила гонять кружок редиски.
- О чем думаешь?
- О том, что вы очень хороший и заботливый человек, Пётр, - сказала я и подняла голову, чтобы посмотреть мужчине в глаза и насладиться тем, как по его бороде потёк чай, которым он поперхнулся, услышав мои слова.
- Ты сегодня с забора на манеже упала, что ли? – Пётр всё пытался откашляться, параллельно с этим, утирая бороду салфеткой.
- Не упала. Просто говорю то, что вижу. А ещё… - подперла я подбородок кулачком и продолжила наслаждаться реакцией мужчины на мои слова. - …вы очень скромный и милый.
- Вась, ты не пугай. К коню сзади подходила? Иди сюда, башку твою посмотрю, - подался он вперед и махнул рукой, чтобы я подошла к нему.
- Вы этими руками солёную рыбу разделывали, а я только что после душа. Так что придётся вам поверить мне на слово, что я в своём уме.
- Если ты в своём уме, то значит, опять придумала новую тактику, как от меня отделаться. Учти, - ткнул он в мою сторону указательным пальцем, напустив на себя строгий вид. – Даже если ты оближешь меня комплиментами, далекими, кстати, от реальности, с ног до головы, я тебя всё равно не трахну, чтобы у тебя был на меня компромат. Твой батя мне в яйца вцепиться, как пиранья, а они мне ещё нужны.
